По аттестатам твоим и присланным от тебя я Валерияну Александровичу Зубову дала крест Егорьевский 4 класса. Его предостойный брат чрезвычайно обрадован, что ты брату его подал случай оказать его усердие. Пожалуй, напиши ко мне: поручил ли ты Фериери трактовать о чем в Вене? Сейчас он ко мне прислал курьера и щет в 3000 и столько червонных, кои издержал, и говорит о своих негоциациях с самим Императором, который ему будто сулит пушек, и орудия, и людей. Естьли ты ему ничего не поручил, то его унимать я велю, а то аптекарских щетов наделает, а сам деньги проест.
Спасибо тебе, мой друг сердечный и любезный, за все добрые и полезные дела, тобою поделанные, за порядок и неустрашимость войск. Скажи им спасибо от меня, а о награждении себе предоставляю говорить по получении чрез Попова подробностей и твои представления.
Я здоровьем поправляюсь, боли реже чувствую и не столь сильные, но не совсем еще миновались. Прощай, Бог с тобою, желаю тебе всякого добра и поздравляю тебя с Новым годом
Екатерина».
Светлейший, еще раз пробежал глазами по письму. Да, впереди Новогодние праздники, о коих он совсем забыл. Вестимо, Петербург счастливо и торжественно отпразднует их, тем паче, что русские войска одержали еще одну сериозную победу над бусурманами. Ему вдруг нестерпимо захотелось оказаться в уборной Екатерины, дабы стать свидетелем обычного ее, десятиминутного туалета. В это время ее парикмахер, Никита Козлов, убирает ей волосы в простую, невысокую прическу с буклями на затылке. Следом, глухая Мария Алексеева подает ей лед, коим государыня натирает лицо, засим гречанка, Анна Полокучи, накалывает флеровую наколку, а две сестры Зверевы подают ей булавки. Сии десять минут Екатерина проводила в разговоре с Нарышкиным, Строгановым и нередко с ним, Потемкиным. Зато он один мог присутствовать при ее переодевании к обеду, когда она уходила в спальню. Остальные мужчины не имеют такового права. Переодевали ее те же женщины и Перекусихина.
С минуту поразмышляв, Потемкин придвинул писчую бумагу, и, взявшись за перо, принялся писать государыне ответное послание:
«Яссы. 13 генваря 1791
Матушка родная, Всемилостивейшая Государыня. Обрадованы Вы взятьем Измаила и, правду сказать, есть чем. В большом числе отборная армия наголову истреблена, чего никогда не случалось. В Кагульскую баталию не убито ни трех сот турков. Кампания, по милости Божией, знаменита нам и поразительна для турков. Они, по меньшей мере, потеряли 50 тысяч человек, а что пушек, изволите усмотреть из ведомости. Прибавьте, в какой ужас приведены они столь храбрым действием. Что изволили ознаменовать большой пальбою, сие справедливо и нужно и ради уязвления недоброхотов, и ради справедливости, должной храброму Вашему войску, не касаясь меня, ибо я на себя не беру ни знания, ни хитрости, искусству принадлежащей, хотя действии постелено произведены были на пространстве, почти четверть глобуса составляющем, везде с успехом и предусмотрением, а движения были скрыты так, что и свои обманулись, не только чужие. Я не должен гордиться, относя успехи Богу. Ему только, матушка, изволь благодарить. От меня же бывают токмо погрешности, по которым предлежит мне кротость. Убегая быть спесиву, следуя Вашему матернему совету после прошлой кампании, должон ныне еще более смириться, поелику кампания сия несравненно знаменитей и редкая или, лутче сказать, безпримерная. Евгении, Короли Прусский и другие увенчанные герои, много бы таковою хвастали, но я, не ощущая в себе качеств, герою принадлежащих, похвалюсь токмо теми, которые составляют мой характер сердечный: это безпредельным моим усердием к Вам, и тою благодарностию, что я чувствую к щедротам Вашим, которых Вы от самой первой молодости моей ко мне не прерывали, и тем подали право именоваться Вашим питомцем. Естли во мне что хорошее, то низдано Вами! Мог ли я оказать свою годность? На то Вы подали способы. Я тем похвалюсь, чем другой никто не может: по принадлежности моей к тебе все мои добрые успехи лично принадлежат тебе. О потере жалеть изволите, но что это значит: в прошлую войну Журжа, не стоящая одного бастиона измаильского, стоила нам вдвое.