Кунцевич уехал из Гагр через неделю — на курорте к тому времени не осталось ни одного отдыхающего и чиновнику сыскной полиции больше здесь делать было нечего. В соседней каюте ехал Брызгалов — Высшее дисциплинарное присутствие правительствующего сената потребовало от него явиться в столицу и лично дать объяснения. На том же пароходе отправился в Новороссийск и следователь Бурцев, везя с собой следственное производство и арестованных.
Между тем революционное брожение в Гаграх, как, впрочем, и по всей стране усиливалось с каждым днём. Капитан Неволин докладывал принцу Ольденбургскому и губернатору: «Агитаторы ведут пропаганду беспрерывно. Они обещают жителям свои суды, самоуправление и не платить податей. Люди верят агитатором и потому не только рабочие, но и старшие служащие теперь не внушают никакого доверия. Политическое движение в Гагринском районе грозит перейти в восстание. Государственной Думой и введением земства на Кавказе недовольны. Доверять я не могу никому — даже стражникам».
6 октября в Москве началась очередная стачка, которая в скором времени стала всероссийской. 17 октября Витте уговорил царя подписать Манифест, предоставлявший подданным те права и свободы, которыми граждане пресвященных стран пользовались уже не одно десятилетие. Но этого народу уже было недостаточно. Царскую милость народ принял за слабость власти. Впрочем, так оно и было — власть, особенно на местах, не знала, что делать — то ли стрелять в митингующих, то ли безоговорочно выполнять все их требования. Большинство склонялось к последнему.
Текст манифеста был обнародован в Гаграх 22 октября. На следующий день по посёлку прошла манифестация. Люди пели «Марсельезу» и несли красные флаги с надписями — «Да здравствует свобода! Долой самодержавие!». После первой манифестации последовала вторая, за ней — третья. Народ бросил работу и целыми днями митинговал. Люди выбрали сотских и тысяцких, организовали народный суд и народную милицию. На содержание этих органов нужны были деньги. Думали недолго — решили обложить всех податями, идущими на дело революции. С тех пор все гагринские коммерсанты платили в народную кассу по десять процентов от прибыли.
Власть бездействовала. От безнаказанности революционеры обнаглели до такой степени, что на во время одной из демонстраций поставили Неволина у красного знамени, сфотографировали и отправили фотографию в газету «Черноморский вестник». 28-го октября распространился слух, что революционеры готовятся забросать бомбами управление администрации и казачью казарму. А 6 ноября, на митинге решили упразднить полицию, отобрать от стражников оружие и вооружить им народную милицию.