Под звуки мотора мне вспомнилось стихотворение, которое я написал ещё в детские годы и за которое получил по шее от отца, потому что за это стихотворение могли репрессировать всю нашу семью. Стихотворение порвали, но память порвать нельзя.
Я хочу описать свою жизнь
На листочке из детской тетрадки,
Нарисую я все виражи,
Что проехал на детской лошадке.
Мы готовились к бурям и схваткам,
Нас всегда окружали враги,
Нам винтовка была вечной свахой
И тачанка подружка в пути.
Мы всегда воевали с всем миром,
Каждый день мы воюем с собой,
Каждый бой завершается пиром,
А наутро с больной головой
Снова думаем, с кем бы сразиться,
Где остался трёхглавый дракон,
Исчезают берёзки из ситца
И закон никому не закон.
Уже в полной темноте мы подъехали к гостевому флигелю, где нас ждал поздний ужин. Поужинав, мы легли спать, и я уснул так крепко, что даже не понятно, спал я или продолжал мои жизни.
Я сидел с гитарой у открытого окна, рядом сидела ненаглядная моя Марфа Никаноровна и мы на два голоса пели песню собственного сочинения:
Что-то песни мои не поются,
И в гитаре моей грустный звук,
С голубою каёмочкой блюдце
Уронил со стола старый друг.
Где-то счастье моё потерялось,
Заблудилось в далёком пути,
Я начну свою песню сначала,
Подберу лишь по вкусу мотив.
Я пою для себя и негромко,
И сижу я в открытом окне,
Улыбнётся краса-незнакомка
И ещё подпоёт песню мне.
Я её завтра встречу у дома,
Предложу своё сердце и руку,
Я гусар и в моем эскадроне
Не обидят комэска супругу.
Офицерская жизнь не из лёгких,
Блеск погон и мелодия шпор
Привлекает вниманье красотки,
Но о дамах у нас разговор.
Им стихи мы свои посвящаем,
Под балконом поем серенады,
По утрам будим с кофе и чаем,
И в их честь загремят канонады.
Вот и песни мои вновь поются,
И в гитаре моей звонкий звук,
С голубою каёмочкой блюдце
Подарил мне вчера старый друг.
Утром меня еле разбудили.
— Вставай, засоня, — говорила мне мама, — уже солнце высоко, а ты всё спишь.
После завтрака нас пригласили к графу.
Граф принял нас в библиотеке и сообщил, что наш род занесён в Бархатную книгу дворянских родов России, что мы сегодня выезжаем к себе домой, что я зачислен в кадетский корпус, и что Анастас Иванович тоже остаётся здесь в качестве моего воспитателя в делах общественных и административных, и что ЕИВ будет лично наблюдать за моей учёбой в корпусе.
Мои родные попрощались со мной, мама всплакнула, брат и отец тоже не были в великой радости от того, что они уезжают, а я остаюсь, но такова военная служба: отрок вылетает из гнезда рано и готовится к самостоятельной жизни на ниве защиты родины.