В этот утренний час в кафе находилось немного посетителей. Два пожилых еврея пили кофе со сливками, рядом за столом трое мужчин с пивными кружками разговаривали на иврите. Вошедшие туристы расположились на свободной половине кафе, где за крайним у окна столиком одиноко сидел араб. Перед ним на сероватом мраморе стоял бокал с кока-колой, рядом лежали зажигалка и пачка «Мальборо».
Дина Блан, актриса Одесского театра музыкальной комедии, приехавшая в гости к сестре, чувствовала себя, как никогда, раскованной и свободной. Остались позади недавний развод с мужем, тяжелый театральный сезон с гастролями по Украине. Еще вчера она толкалась на Привозе, а сегодня ее ждут роскошный пляж, озеро Кинерет и вполне заслуженный отдых. Перекрасившись из брюнетки в сексапильную блондинку (grand mercy Иосифу Шмулевичу, парикмахеру салона на Дерибасовской), она оставалась женщиной, которая везде на виду, и не столь важно, что Дине пошел уже пятьдесят первый год …
Пока Дина наслаждалась горячим шоколадом со сливками, за столик к арабу подошел высокий, средних лет мужчина в легкой зеленой тенниске, шортах и с сотовым телефоном в руке. Приглядевшись, Дина узнала его. Да ведь это Давид Алаев, приехавший в Одессу из Баку, когда-то работавший в их театре электриком-осветителем!
— Давид, Давидик! — радостно воскликнула женщина, направляясь к столику у окна.
— Не имею чести, похоже, вы, мадам, обознались, — на иврите ответил вошедший.
Услышав незнакомый язык, Дина растерялась. Однако продолжила:
— Но… Разве ты не помнишь наш театр музкомедии, самый прикольный в Одессе? — Она присела на свободный стул. — Софиты и прожектора, которыми ты управлял, меня на репетициях, почти всегда в темных очках, прячущую глаза от яркого света? И, что скрывать, ты, Давид, даже пытался ухаживать за мной, не счесть сколько раз угощал кофе по-турецки из термоса, который постоянно носил с собой. Потом ты уехал в Америку, и вот я встречаю тебя в Израиле…
— Повторяю, мадам, вы меня с кем-то путаете, — вновь на иврите ответил мужчина. — Пойдем, Эльвар, — кивнул он сидящему рядом мужчине, выкладывая на столик несколько шекелей.
Проводив их взглядом, Дина вернулась к своему столику, машинально допила остывший шоколад.
— Что ж, раз этот жлоб Давид не желает признаваться, что он из Одессы-мамы, пусть катится в ж…у!
В сердцах, с профессиональным артистизмом высказав это пожелание, Дина, подхватив пляжную сумку, направилась к выходу. За стеклянной дверью ее остановил невысокий парень в ермолке, шпилькой прикрепленной к волосам.