Поблагодарив Ларину за сообщение, Комиссаров вынес вопрос о досрочном освобождении Брусникина на голосование. По-видимому, проникшись симпатией к водителю такси, у которого тайно подменили колесо, с учетом его семейного положения и боевых заслуг, все члены комиссии единодушно проголосовали за удовлетворение ходатайства Брусникина.
— Сообщите адвокату Брусникина о нашем решении и будьте любезны составить соответствующий протокол комиссии, — попросил Комиссаров Ларину. — Спасибо от нас всех, Ирина Александровна, за четкое изложение сути дела. Думается, господа коллеги, мы поступили правильно, по велению сердца, не нарушив при этом и буквы закона.
Почти одновременно со словами Комиссарова в зал, осторожно прикрыв за собой дверь, вошел Калистратов.
— Извините за опоздание, — вполголоса произнес редактор, пройдя на свободное место.
— Уважаемая пресса — наша четвертая власть, — пафосно заметил Комиссаров. — Утром на свете, вечером в газете. Рассказать все, рассказать быстро! Вы, Илья Борисович, как раз ко времени подоспели.
Пошептавшись с сидящим рядом деканом юрфака, Калистратов открыл дипломат, достал какие-то бумаги. Вытерев потное лицо платком, он привстал со стула, подняв руку, подобно школьнику, собравшемуся что-то сказать.
Между тем Комиссаров вторично, как бы для сведения опоздавшего редактора, поблагодарив Северцеву, резюмировал:
— Что ж, господа коллеги, повестка дня исчерпана. Вы, Илья Борисович, как раз ко времени подошли, и ваши извинения с пониманием принимаются. Мы уже проголосовали по правительственному мораторию, единогласно его одобрив. Осталось и вам поставить подпись под протоколом комиссии.
— А вот этого я делать не буду. — Калистратов встал, лицо его от волнения покрылось красноватыми пятнами. Одной рукой он ослабил галстук, другой нервно побарабанил пальцами по столу. — Помнится, на прежнем заседании, Алексей Поликарпович, не я один голосовал против моратория. Даже если ситуация изменилась, мое мнение остается прежним.
— Разумеется, это ваше право, Илья Борисович, — сухо, не повышая голоса, отреагировал Комиссаров. — Но уже сегодня протокол с решением комиссии и подписями ее членов ляжет на стол губернатора.
— Можете также единогласно вывести меня из состава комиссии, — красноречиво взмахнув рукой, воскликнул редактор. — Но вчера наш журналист, отец Ани, погибшей от рук маньяка Милославского, Толя Фальковский получил по правительственной почте письмо с соболезнованием президента России. И после этого, Алексей Поликарпович, вы продолжаете настаивать, чтобы я подписал протокол об одобрении моратория?