Марк вошел в холл и сразу почувствовал перемену, хотя все стояло на своих местах: маленький столик у входа, на который можно было положить телефон и ключи, большие мраморные шары, украшавшие обе лестницы наверх. И большое зеркало в серебряной раме, в котором посетители казались выше и стройнее, чем были на самом деле. Обычно это с порога приводило гостей в хорошее настроение, но сегодня Марк его так и не почувствовал. И не только потому, что его тесть никогда не оставлял дом незапертым.
А потому, что он услышал чужие голоса.
Мужчина и женщина. Оба звучали радостно и производили впечатление близких знакомых. Они вели разговор на втором этаже.
— Это я, — крикнул Марк вверх по лестнице. Никакого ответа. Только тихое хихиканье, за которым последовал длинный монолог мужчины.
Он начал подниматься по ступеням, по которым раньше ходил с Сандрой каждое второе воскресенье. Два раза в месяц Константин приглашал семью на чаепитие. После ранней смерти его жены все рассчитывали на то, что традиция оборвется, но он продолжил ее. Так что они по-прежнему ездили к нему, чтобы, сидя в библиотеке перед камином — всего в доме их было три, — поболтать о событиях прошедших дней. Каждое второе воскресенье. До аварии.
Марк добрался до верхней ступени, и голоса стали громче.
— Константин? — хрипло крикнул он. Уже несколько часов Марк ничего не пил, и язык казался посторонним предметом во рту.
Коридор перед ним протянулся в обе стороны. Слева находились гостевые спальни, справа — кабинет и библиотека, откуда доносились голоса.
Марк был теперь так близко, что частично мог разобрать разговор.
— Я бы на такое не пошла, — радостно запротестовала женщина.
— Правда? Не уверен. Вспомни-ка свою самую неловкую ситуацию, — ответил мужчина.
— О, недавно в бассейне, но я не могу тебе это рассказать.
Оттого что пара не отвечала ему, хотя он несколько раз обратил на себя внимание, становилось жутко. Поэтому Марк решил с этой секунды вести себя как можно тише и на цыпочках повернул направо в сумеречный коридор.
К голосам примешивалось тихое электрическое потрескивание, чем ближе он подходил к кабинету. Тот находился приблизительно в середине коридора, наискосок от маленького гостевого туалета.
— Лгунья, — засмеялся мужчина за дверью.
— Нет, правда, я уже точно не помню.
— Ну надо же, как специально.
Марк затаил дыхание, нажал на тяжелую ручку, открыл дверь и замер.
В кабинете, в котором парочка так возбужденно болтала, все было перевернуто вверх дном. Торшер лежал поперек разрезанного кожаного дивана. Персидский ковер, как огромный носовой платок, был скомкан и брошен к пустому стеллажу. Все имевшиеся в кабинете книги, картины, фоторамки и произведения искусства валялись на полу.