При виде такого непослушания господин побагровел от бешенства.
— Давно кнута не пробовал?
В этот же миг мальчишка, к удивлению Софи, бросился на землю и громко заверещал, будто его и впрямь хлестнули кнутом. Софи, как ни была напугана поведением господина, совершенно не могла понять, почему мальчик ведет себя так странно: ведь руки у англичанина были пусты, а в комнате не было ничего, напоминающего кнут.
— Помилуйте меня, помилуйте, господин мой! — орал маленький привратник, корчась на полу, словно от боли.
— Эдуар, что вы делаете с бедным ребенком? — раздался строгий женский голос, и Софи так и застыла с открытым ртом. Потому что из внутренней двери в прихожую вышла молодая женщина в белом, самая прекрасная из всех, кого девочка не только видела, но и могла вообразить.
Она ничуть не походила на портрет из газеты, но двигалась с таким изяществом, будто была невесома, будто ее туфельки едва касались пола, а при этом по ее тону Софи сразу поняла, что это и есть хозяйка дома, та самая, которая обещала превзойти великую Тальони, та, которой предназначались сорочки, — знаменитая Селин Варанс.
Молодая женщина была одета в домашнее платье из легкого муслина, украшенное кружевами. Ее каштановые волосы лежали локонами на плечах, а свежие щеки и все черты лица говорили о том, что ей не больше восемнадцати или девятнадцати лет. Синие глаза, обрамленные длинными густыми ресницами, горели от негодования. Она решительно подошла к англичанину и взяла его за отворот халата. Она была такого же роста, как и он, и стояла перед ним, гордо глядя ему в глаза.
— Вам известно, что я не позволю использовать в этом доме кнут, — строго сказала она. А затем, смягчившись, добавила: — Возлюбленный мой, вы же не захотите портить прекрасный подарок, который сами мне привезли издалека и которому завидуют все дамы Парижа?
— Я даже пальцем не тронул этого лгунишку, этого комедианта, — возмутился господин.
— Ну, шоколадка моя сладкая, вставай, не бойся. Месье Эдуар не причинит тебе зла, — тепло сказала молодая женщина, склоняясь над мальчиком и помогая ему подняться. — Бедная крошка, ты больше не на Антильских островах. Здесь, в этом доме, ты в безопасности.
Она вытерла ему нос, помогла поправить одежду и похлопала по щеке.
— Посмотри, на кого ты похож! Мой мавреночек весь в слезах! Ну же, успокойся. Хочешь сахарку?
— Вы слишком балуете его, Селин. Так и испортите вконец, — уже спокойнее проворчал англичанин. Казалось, присутствие балерины смягчило его: он совершенно забыл свою ярость. — Во всяком случае, — добавил он, — раз уж вы поручили вашему прекрасному мавру отворять двери гостям, пора бы ему выучить, что все поставщики заходят через дверь для прислуги.