– А что? Не работает?
– Есть и такие варианты, только это как пальцем небо закрыть. Заклинание – это что? Вербальная магия. Волшебная палочка – накапливающий артефакт. Танец призывания дождя – танцевально-обрядовая магия. Ещё есть магия вампиров, сказочников, магия элементалей – она вся разная.
– Как разная, когда она только жёлтая или зелёная?
– Это да. Но источники магии и сама магия – разные вещи… Вот, допустим, волшебное ружьё. Допустим, это артефакт невиннейшей зелёной магии. Висит себе на стене и никого не трогает. Форма передачи энергии – выстрел и пуля. Пуля попала в цель – магия израсходовалась, но в мире что-то изменилось. Например, соседка превратилась в кактус, что, кстати, незаконно, так как она может зацвести, принять участие в размножении и испортить породу кактусов.
Последние фразы стожар произносил рассеянно, думая о чём-то другом. И как бывало у него в минуты рассеянности, голос скользил, становясь то хриплым, то тонким. Какие-то люди и маги, некогда ему встречавшиеся, мелькали в мыслях, перетасовываясь как карты в колоде. Он вспоминал их и невольно незаметно для себя поддразнивал.
– Слушай, Ева, я совсем забыл! Как же я пойду в трактир, когда я всё до капа истратил? Там это мигом просекут, и нас не пустят. Дай мне магров пятьдесят.
– А как я тебе их дам?
– Да всё так же, как в такси. Коснись моего пульса и подумай про пятьдесят магров! – Стожар быстро коснулся рукой её запястья. Ева почувствовала, как от неё к нему перетекает что-то невидимое. Филат зажмурился, и кончик носа у него порозовел. – Ну всё! Теперь идём! – сказал он.
Подъезжая к морю Каспийскому и не зная его, она вдруг заволновалась и всё расспрашивала пассажиров и проводников вагона: «Скажите мне, где здесь город Концырь, в котором не царь царил, не король королил, не князь княжил, а управляла во всех делах Маринка, дочь Кондалова? Она хошь и славилась вроде королевной, но была хитрая ведьма, Илью Муромца даже завлекла. Бессовестная была – так и называл её Глеб-князь, сын Володьевич».
А спутники на Марфу поглядывают, ужимаются, не зная, что живёт она в далеко утёкшем времени, в нескончаемой живой истории, уже окаменевшей для всех прочих: странна им старушка и чудна, и эти странные люди непонятны в свой черёд Марфе, и она дивуется, как это Концырь не знать: «Я хорошо помню, что Концырь где-то в этой местности. Может быть, он немного подальше, в странах арапских?»
Владимир Личутин. Душа неизъяснимая. Размышления о поэзии Севера
Они подходили, и дом-«Титаник» подплывал к ним, поблёскивая солнцем в окнах-иллюминаторах. Филат подкрался к антикварной лавчонке и остановился. За окном лавчонки были какие-то витрины и полки, старые книги. Перемещался человек в белом – не призрак, а вполне себе продавец с лицом хитрым и одновременно благожелательным. «Не хотите игрушку юлу? Немного ржавая, но раритет! А чашку с вензелем не хотите ли?» – «А сколько стоит?» – «А сколько у вас есть?»