А мы с тобой поговорим о смысле жизни, раз уж ты так настаиваешь.
Приехали пожарные. Алена стояла сжав губы, она боялась за Аську. И — она боялась за Клауса.
— Везет же нам, — пробормотала она. — Вечно попадаем в передряги. И всегда отчего-то это случается на дороге безоблачного счастья.
Она слышала вопли «Я убью их, если кто-то зайдет сюда!», а потом — о, она узнала этот голос, прекрасно узнала, и ей стало гадко от воспоминаний! Алекс стоял, грызя спичку, и задумчиво наблюдал, как растерянные пожарные застыли, ожидая распоряжений.
— Да что они, в самом деле? — проговорил он. — Как будто это выход. Если он их не убьет, то они задохнутся. Там же гарь, дым.
Он вдруг отбросил спичку, посмотрев в небо — там было одно-единственное облако, то есть облаков было много, но они в основном были серого цвета, а это, странное, было белым… Александр удивился.
— Ладно, — махнул он рукой. — В конце концов, наша вера верней расчета. Нас вывозит авось…
И неторопливо, но решительно двинулся вперед.
— Туда нельзя! — закричал ему кто-то. — Вы что, безумцы?
— Ну да, — ответил он. — Безумцы. Не видно, что ли? Он вошел в церковь спокойно, неторопливо. Алена слышала, как он спросил с порога:
— Ну что, кретин? Нравится играть в террориста? Давай со мной поиграем!
Больше она ничего не слышала. Раздался отчаянный крик, а потом — выстрел.
* * *
Собравшиеся вокруг замерли, предчувствуя самое худшее. У Виолетты в глазах потемнело. «Нет, — прошептала она одними губами. — О нет, Боже мой, нет же…» Перед глазами возникла картина, как Сашка падает. Она ни минуты не сомневалась, что беда произошла именно с ним. Он падает — мертвый, истекающий кровью. Виолеттино несостоявшееся счастье… Да что над ней висит за проклятие? Она вдруг поняла, что никто другой ей не нужен и не будет нужен никогда. Только этот тип с торчащими ушами и детским взглядом, с его склонностью к философии, с его любовью к старой рок-опере…
Она бросилась внутрь, не слушая крики, только отмахнулась. Нет-нет, она сама должна убедиться во всем. Если он жив, она изменится…
— Господи, я изменюсь, если он жив, — обещала она. — Я даже петь брошу ради денег! Я в церковный хор пойду…
Она даже не заметила, что говорит все это вслух, она вообще не помнила, как и что она делала. Очнулась только в тот момент, когда уже стояла на коленях над Сашкой. Он не подавал признаков жизни, а где-то за спиной корчился этот урод — его скрутили Клаус и Митя. Еще она слышала Аськин голос, но она почти забыла сейчас даже об Аське, впрочем, та была занята. Отвязывала девочку от креста.