— Благодарствую.
На вид ему было чуть больше пятидесяти лет, но точно не скажешь, есть такой тип людей, можно и сорок, и шестьдесят дать одновременно. Блеклая серая куртка, такие же брюки, наколки — перстни на руке, и шрам на щеке. Наверняка от ножа, скорее всего, авторитет уголовный. Но почему они все не переоделись в нормальную одежду? Почему в робах ходят? Вот, у каждого по АКС старого образца, и четыре подсумка брезентовых на ремне висит. Наверняка у охраны ИТК (исправительно-трудовая колония) забрали.
— Жена твоя, — затянувшись, показал Седой на сидевшую в машине Оксану.
Я ничего не сказал, молча кивнул головой. Странно все это. Смотрит, как будто оценивает и прикидывает что-то, себе на уме мужичок.
— Минут двадцать у нас есть, эти твари умные стали, сразу не нападут. Сейчас соберут стаю побольше и окружать нас будут, — показал мне рукой Седой, — вон те, за домами прячутся, всю ночь за нами пасут, ну чисто легавые, — засмеялся он, — а мы троих зажмурили, они и отстали. Но совсем не бросают, идут, следят.
Я ещё раз осмотрелся, психов не видно, дорога вперёд свободная, солнышко припекать начинает, в шерстяной кофте жарковато. Сняв карабин с плеча, скинул кофту, и, открыв дверцу машины, бросил её на заднее сидение, оставшись в своей черной майке с символикой «СОБР».
— Афган, все чисто, мы осмотрели кусты! — крикнул подбегавший паренёк в робе, и тут же перевёл взгляд на мою футболку, — Афган, так это же мент! Мы чё, ментов теперь спасаем?
— Тихо, Клещ, — цыкнул на него седой, которого назвали Афган, — нет сейчас никаких ментов, понял?
Клещ, паренек лет двадцати пяти, худощавый и невысокий, стоял, опустив свой автомат, и хлопал глазами. Второй, Червяк, тоже подошёл к нам, и внимательно смотрел на старшего, Афгана. А худой седовласый Афган не спеша докурил сигарету, выкинул окурок в сторону обочины и повернулся к двоим уркам.
— Есть только мы, живые, и они — психи, — показал он рукой в сторону города, — все менты, вертухаи и дубаки зомбанулись, чем они отличаются от этих? — и он показал на трупы возле машины, — выжить хотим, нам всем вместе держаться надо. Законов сейчас нет, следовательно, нет и тех, кто законы охраняет. Один закон сейчас у нас — божий.
— Посмотри, тачка не едет, — кивнул он Клещу, и тот полез в машину с моей стороны. Я спокойно отошёл в сторону и пропустил его. Клещ было стал таращится на сидящую рядом Оксану, потом посмотрел на меня и принялся нажимать кнопки на панели. Двигатель заработал, и Клещ, усмехнувшись, через некоторое время его вырубил.
— Все ясно, бывает такое у «Тойот», — обращаясь к Афгану, начал пояснять он, — начальник перегазовал там, — показал он рукой в сторону блокпоста, по трупам поскакал, коробка и перегрелась. Солнце, опять же, светит, машина черная. Сейчас температура спадет, и должна поехать, умная машина, — похлопал он «Крузак» по капоту.