Он догадался, что она не привыкла к тому, чтобы ее влекло к мужчинам, которых она, так или иначе, использовала. Бедняжка. Она, должно быть, чувствует себя очень неловко. Он готов поклясться, что ей с такой внешностью ничего не стоило заполучить мужчину.
— Я подумал, что вы здесь, чтобы посмотреть фейерверк? А что, по‑вашему, думал я?
Она резко отвернулась к балкону, снова задрав подбородок.
Он улыбнулся:
— Послушайте, — и легонько провел согнутым пальцем по ее обнаженной руке. Рука у нее тут же покрылась пупырышками. Ему это понравилось.
Бросив на него удивленный и неуверенный взгляд, она быстро потерла руку.
— Мне не приходится из кожи вон лезть, чтобы уговорить женщину лечь со мной в постель. — Он обвел рукой с бокалом шампанского роскошную обстановку номера. — Наслаждайтесь и не чувствуйте себя обязанной.
— И вы ничего не ждете потом? — с насмешкой произнесла она.
— Что вы имеете в виду — ничего? — Он большим пальцем указал туда, где Вера, встав на цыпочки, прилипла к Рамону… и к его рту.
Синния тихонько охнула и отвернулась. Лучше смотреть на реку. Подруга явно переигрывает.
— Я не буду терять надежду, — процедил Анри.
— Да, продолжайте надеяться, — ответила Синния.
Он поднес бокал ко рту и скрыл смех. Он очень хочет ее и готов заплатить любую цену. Людей, знающих себе цену, он уважал.
Но вслух сказал:
— Не давайте обещаний, если не можете их сдержать, chйrie[3].
Предательница Вера ушла с Рамоном до того, как начался настоящий фейерверк.
— Об этом вы двое говорили по‑испански? — прошипела Синния, когда у нее было три секунды наедине с подругой на балконе.
— Я же тебе твердила, что языковой диплом открывает все двери, — отшутилась Вера. — Ты только посмотри на них! Разве это не искушение? Давно пора забыть Эйвери.
Синния понимала, что давно пора, и, конечно, искушение велико. Она не сравнится с Верой там, где дело касается сексуальных развлечений, но у нее были две долговременные связи, которые оказались вполне приятными, но потом все пошло не так. Первая — в юности, и ее следовало закончить еще до того, как они разъехались по разным университетам. Но она держалась за эти отношения, а он ее обманывал. Тогда сердце у нее было разбито. Оглядываясь назад, она понимала, что оба были слишком юные, а она слишком многого ждала.
Эйвери нанес ей рану еще глубже, признавался в любви, когда они с трудом справлялись с жизненными тяготами и едва сводили концы с концами. Они перебрались вместе в Лондон, где у него появились кое‑какие деньги, и он хладнокровно ее бросил, заявив без обиняков, что ее семья слишком большая обуза, а ему не нужен мертвый груз. Слава богу, что с ней в тот момент была Вера.