— Я не звонила. — Мать обиженно вскинула подбородок, тряхнув копной серебристых волос. — Но тебе давно пора самой позвонить, не так ли? Мне заняться твоими звонками?
— О… спасибо, мама. Это было бы очень кстати. — Синния закатила глаза, когда мать закрыла дверь, оставив их с Анри вдвоем в библиотеке.
— Тебе сказала Трелла?
— Трелла? Я недоумевал, кто из них это был. Как, черт подери, моя сестра… — Он поднял руку, не договорив. — Мы еще вернемся к этому.
— Ты с ней не говорил? — О, черт. «Прости, Трелла». Синния посмотрела на телефон — надо бы предупредить подругу о том, что ее Большой брат на тропе войны, но сначала его гнев обрушится на нее.
Он походил на льва в клетке — бьет хвостом, мускулы выпирают, он готов к прыжку. У них в прошлом бывали споры, но никогда он не был так разозлен. И никогда так не смотрел на нее — словно все его чувства к ней абсолютно исчезли.
Их разрыв стал для Синнии агонией, но это ничто по сравнению с тем ужасом, что сейчас охватил ее под обвиняюще гневным взглядом Анри.
— Как?.. — Стоп. Трелла ему ничего не говорила… Знает ли он вообще о ее беременности?
Синния подвинулась в кресле поближе к столу, запахнула на груди — располневшей — кофту и опустила крышку лэптопа, надеясь спрятать то, чем упиралась в край стола.
— Зачем ты здесь? — прерывающимся голосом спросила она.
— Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. — Он оперся руками о письменный стол — старинный чиппендейл, которому двести пятьдесят лет, и поэтому мать отказывалась его продать. — Встань.
— Ты пришел, чтобы указать мне на мою невежливость? — Синния нашла в себе силы высокомерно изогнуть бровь. — Прости, что я не кинулась к тебе, словно ты давно пропавший родственник!
— Да, chйrie, я считаю, что есть определенная вежливость относительно родственников, а ты этого не сделала. — Его зелено‑карие глаза смотрели холодно и беспощадно.
Сколько раз она пыталась найти в себе смелость и позвонить ему? Но собственное «я» удержало. И еще гордость. Гордость — потому что он отпустил ее, очевидно ничего к ней не испытывая.
Синния собрала в кулак все свое мужество и встала.
Он увидел ее живот и отодвинулся от стола, пораженный. Живот был такой большой, что когда она входила в помещение, то вначале появлялся живот, а уж потом она.
Живот действительно мог поразить. Такое впечатление, что она запихала под кофту диванную подушку — и не одну, — а она всего лишь на середине беременности!
Анри глубоко вздохнул, выдохнул, втянув щеки, и продолжал молча смотреть на ее живот. Он словно пронзал ее лазером, и она прикрыла живот ладонью, чтобы защититься.