— Не то, что ты, — вставил, улыбаясь, ее муж.
— Молчал бы, — она повернулась к нему и энергично закивала головой, словно подчеркивая каждое слово, — Степан вот молчит.
— Да что он скажет, — лениво махнула рукой дородная жена Степана. — Он у меня, когда выпьет, любого в политике обставит, а когда тверезый — медведь на ухо наступил.
Здоровенный Степан некоторое время молча смотрел перед собой, осмысливая то, что услышал, а затем усмехнулся своему товарищу и прогудел:
— Яко нах — тако плах.
Я выглянул в проход: все уже разместились, можно было и покурить. Я прошел через вагон. Только открыл дверь в тамбур, сразу же, как будто навстречу, — резкий шум идущего поезда и перестук колес; другая дверь — переходящего мостика — была распахнута. Я захлопнул ее, стало тише. Подошел к окну, чиркнул спичкой, и осветилось мое лицо, отразилось в окне тамбура. А за окном бежала тьма; попадая на свет из вагона, проносились кусты, дорога, деревья за ней и, мелькнув, отлетали куда-то назад, опять в эту загадочную, таинственную тьму. И показалось, что поезд застыл на месте, это вся земля вдруг закрутилась в обратную сторону, возвращая годы, века…
Они ехали по дороге, мягкой от толстого слоя пыли. Взбитая копытами лошадей, пыль тихо опускалась на придорожные деревья и кусты, прилипала к нежным, только распустившимся листьям. Сторожа уехали далеко вперед, и войско шло медленно и спокойно; по дороге, по тропкам меж кустов словно живая река текла — двигалась конница, дружинники князя, а за ними катила длинная вереница телег, в которых были сложены, навалены и припасы съестные, и всякая походная утварь, и доспехи, луки, колчаны со стрелами, мечи, копья, боевые топоры, щиты. Кончался апрель, чем ближе к югу, тем сильнее припекало солнце, уже чувствовалось жаркое дыхание степей, но дорога уводила все дальше и дальше от дома, и потому и тепло было не в радость, ехали молча, думая каждый о своем. Дружинники, молодые, сильные, мерно покачиваясь в седлах, надеялись на удачу, думали о том добре, которое они захватят, привезут домой — и зажгутся радостно глаза невест или жен от дорогих подарков… Мужики на телегах почесывали бороды, потягивались, разминая тело, привычное к работе, еще не расслабившееся от пахоты, от весенних хлопот и дел по двору, и с сожалением вспоминали, что́ еще не успели сделать; а надо было и ворота починить, да все некогда было, и крыша уже худая, по возврату надо перед дождями хоть чем-то залатать, пока свежей соломы нет… А малец, самый младший, как ногу обхватил-то, не отпускал… Да и баба зашлась в плаче, прощаясь… Тяжело что-то на душе, скорей бы…