Бек ответил решительным отказом. Он заявил, что может согласиться на строительство дороги через «коридор», но эта дорога будет находиться на польской территории и под польским контролем. Что касается Данцига, то изменение его статута невозможно.
Гитлер был ошеломлен, а Риббентроп взбешен. Они все еще улыбались, но теперь уже довольно натянуто, когда продолжали настаивать, чтобы Бек и его правительство пересмотрели свое решение. Одновременно немцы подсластили свои условия: если Бек пойдет на уступки, то договор о дружбе от 1934 года можно немедленно превратить в союз, а Польшу пригласят присоединиться к антикоминтерновскому пакту>1. И то, что Бек наотрез отверг этот жест со стороны Гитлера, еще раз подтверждает исключительную надменность и самоуверенность польского руководителя. Это была его роковая ошибка. >33>>34>35>36>37>38
Однако как Бек со своими «полковниками», так и большинство польских правителей отказывались понять это. Они считали Польшу великой державой — более крупной, чем Россия, и равной Германии, Франции и Англии.
В первые недели 1939 года, когда стало очевидно, что поляки непреклонны, а Бек на самом деле имеет в виду то, что и говорит, примиренческое отношение Гитлера переросло в презрение, а затем в медленно разгоравшуюся ярость. Последовало дальнейшее давление со стороны рейха; полякам дали понять, что Германия может вернуть Данциг и путем применения силы. На это немецкое бряцание оружием последовал ответ от поляков в том же духе: «Любая попытка присоединить «вольный город» к рейху, — писал Бек, — неизбежно приведет к конфликту».
Беда заключалась в том, что, когда поляки бряцали оружием, этим оружием на самом деле были всего-навсего сабли.
Только тогда, когда Гитлер вошел в Чехословакию и превратил Словакию в мариопеточное государство, Бек начал проявлять признаки тревоги, ибо понял, что Германия обошла Польшу с флангов. Если теперь немцы захотели бы двинуться на Польшу, их армии могли наступать с трех сторон: из Восточной Пруссии, граница которой проходила всего в ста милях от Варшавы, из самой Германии и из Словакии на юге. Но ничто не убедило Бека изменить свою политику в отношении Германии; вместо этого он дал указание своему послу в Берлине Липскому заявить протест.
Реакция Риббентропа была резкой. «Фюрер все больше удивляется отношению Польши, — говорил он. — Он устал ждать конкретного ответа на просьбу относительно разрешения на строительство автострады и железной дороги через «коридор» и хочет получить положительный ответ относительно Данцига. Это предпосылки для продолжения польско-германской дружбы. Для Польши единственная возможность выжить заключается в здравых взаимоотношениях с Германией и с фюрером». Риббентроп потребовал от Липского передать Беку, что в скором будущем понадобится присутствие полковника в Берлине, что Гитлер хочет встретиться с ним. Он также намекнул, что, когда полковник приедет в Берлин, «а переговоры не могут быть отложены на слишком долгое время», ему лучше согласиться на уступки.