Однако генеральный штаб и военный министр не поняли, что Чемберлен совершенно не заботился о том, смогут ли английские вооруженные силы действительно оказать помощь Польше в случае кризиса; премьер-министра, казалось, не беспокоило и то обстоятельство, что английский военный атташе в Варшаве, которого в этом поддерживал и посол, предостерегал Чемберлена относительно исключительной слабости польской армии и ее неспособности оказать серьезное сопротивление в условиях современной войны. Для Чемберлена это пе имело существенного значения, ему просто нужен был повод, чтобы сделать жест. Он верил утверждениям полковника Бека и своего собственного посла — как обычно, исключительно неправильно информированного, — что отношения между Польшей и Германией остаются нормальными. (Чтобы поддержать у него это убеждение, Бек сделал намек одному агенту английской разведки, что он собирается пойти на «огромные уступки» Германии в вопросе о Данциге, хотя дело обстояло как раз наоборот.) В глазах премьер-министра установление более тесных отношений с Польшей не было связано ни с какой опасностью. Но как добиться этого, если Бек столь бесцеремонно отклоняет все официальные предложения?
И здесь министр иностранных дел Великобритании попал в западню, так ловко подстроенную англичанам полковником Беком. Невероятно, но Галифакс предложил, чтобы Англия просто игнорировала все возражения Польши и настаивала на предоставлении ей гарантий целостности ее территории. В свою очередь тогда Польша согласилась бы гарантировать границы Румынии, и все стало бы на свои места. Чемберлен согласился с этим.
Английский посол в Варшаве сэр Говард Кеннард тут же поспешил к Беку в Варшаву и представил ему план англичан. Это было как раз то, чего хотел Бек, и все же он колебался. Он сразу же потребовал, чтобы договоренность между Польшей и Англией была секретной, чтобы о ней ничего не сообщали даже французам.
Когда об этом сообщили в Лондон, Чемберлен и Гораций Вильсон пришли в уныние. Они ведь рассчитывали на заявление о гарантиях Польше не только для того, чтобы утихомирить бунт в рядах партии тори, но и убедить английский народ и Соединенные Штаты в решимости правительства смело противостоять агрессии. Секретное соглашение не могло решить этой задачи.
Начались поиски способов доведения до общественности того, что произошло. В это время один из газетчиков непроизвольно сыграл на руку английскому правительству. В Берлине в качестве корреспондента либеральной лондонской ежедневной газеты «Ньюс кроникл» находился Иан Колвин, у которого были довольно большие связи с немецкими критиками политического и военного курса Гитлера. В нескольких случаях он действовал в качестве связного между антинацистскими группами в Германии и английским правительством. Он всегда добывал первосортную информацию, к несчастью, иногда она была немного преждевременной, а в марте 1939 года он допустил ошибку.