Но мужчина держал мертвой хваткой, и ей это не удалось.
— Вадим! Ну что ты возишься! — чуть истерично крикнула Татьяна.
— Сейчас, блядь!
Ему наконец удалось вырвать удавку из кармана, надорвав его при этом.
Это была не просто веревка. Крепкий капроновый шнур, притороченный хитроумным креплением к ручкам от старого, отслужившего свое эспандера. Именно эти ручки, зацепившись за ткань кармана, помешали быстро выхватить это орудие.
— А-а-а!.. — на одной жуткой ноте кричала Алла, колотясь всем телом как рыба, выброшенная на берег. — А-а-а!..
Вадим накинул ей на шею удавку в перехлест и принялся душить.
— М-м-м… Вы-ы-ы-а… Гы-ы-а… М-г-а…
Крик девушки перешел в мычание и хрип, движения ее стали хаотичнее.
— Вы-ы-ы-а… М-вы-ы-а…
Кофточка и шарфик, прикрывающие горло, мешали процессу убийства, а объективно, делали участь жертвы более страшной, более мучительной, продляя момент перехода от жизни, пять минут назад еще такой прекрасной, к небытию.
— Ах, ч-черт!
Раздосадованный затянувшимся процессом, убийца рванул свою жертву на себя, оторвал от верстака, рассчитывая, удвоив усилия этим рывком, покончить наконец со всем этим. С этими стонами, с этим барахтаньем…
Алла обеими руками пыталась оторвать от шеи веревку, ослабить это ужасное удушье, чтобы глотнуть хоть глоток воздуха. Хоть один глоток!
Сейчас это было животное. Мозг уже не посылал директивные импульсы телу, вся борьба еще живого организма диктовалась инстинктами. Вернее, самым сильным из них — инстинктом самосохранения.
Жить! Только бы жить! Любой ценой! Все, что угодно взамен! Жить!..
Но мужчина, не знающий жалости убийца, был сильнее. Гораздо сильнее…
Татьяна, видя, что у ее друга не получается так быстро, как хотелось бы, пришла ему на помощь. Она схватила за руки Аллу, мешая ей просунуть пальцы под веревку, оттянуть ее. Та принялась вырываться, порвала Татьяне перчатку.
— В-в-в-гы-ы-г-а…
Глаза бедной девушки уже выкатывались из орбит, силы ее слабели посекундно.
— Вадик! Ну что же ты! — напрягаясь, чтобы удержать руки жертвы и неотрывно глядя в ее нечеловечески выкаченные глаза, взмолилась Татьяна.
— А-а, твою мать! — злобно закричал молодой человек и, не переставая душить, вновь швырнул девушку на верстак так, что его подруга, отлетев в сторону, едва не упала.
Он уперся коленом в спину жертвы, и это позволило ему увеличить усилие. С перекошенным лицом, сам хрипя не хуже убиваемой им девушки, Вадим буквально озверел. Глаза его безумно сверкали, в уголках губ пузырилась слюна.
Какие бы предметы туалета не оказались между горлом несчастной и удавкой палача, это была всего лишь ткань, мягкая материя.