То, что было в девяностых, уже не вернется. Все постепенно будет налаживаться, цивилизовываться, однако преступность все равно останется. И никогда она не снизится. Мы никогда не будем жить так, как живут в Швейцарии. Потому что мы живем в России. Страна другая, территория, народ… И все у нас будет по-нашему, по-российски. И в Москве будет не так, как в Рязани. Никогда не будет одинаково.
Ставить цель изжить преступность — нереально. Даже в два раза ее сократить — утопия. На мой взгляд, ситуация начнет меняться, если мы будем правильно, по закону и справедливо реагировать на все случаи преступных действий. Это обязательно окажет влияние. Постепенно, не сразу, появятся результаты. Изменится климат в обществе, люди начнут чувствовать, что справедливость существует. И на их беды откликаются не избирательно, не по звонку, не за вознаграждение… И преступность понемногу пойдет на убыль. Хотя процесс этот очень длительный.
— «Жаль только — жить в эту пору прекрасную…»
— А почему нет? Жизнь меняется непредсказуемо. Сейчас я без мобильного телефона чувствую себя как без рук. А двадцать лет назад? Жили по-другому… И теперь представьте, что завтра, вместо нефти, например, появится другой энергоресурс. Разве жизнь не изменится? Но вернемся к криминальной обстановке. Она сложная, преступность большая, количество преступлений самое высокое за все периоды, но… Так не будет вечно, и все может измениться при определенных обстоятельствах.
— Существует понятие «критическая масса». Вам не кажется, что уровень преступности уже достиг этого показателя? И ситуация просто вот-вот выйдет из-под контроля: изменятся не только общество и внешние проявления отношений между людьми, но и ментальность, стиль мышления и оценка людьми окружающего мира?
— Возможно, я вас разочарую. Уровень преступности только приближается к критической массе, и, когда достигнет своего предела, рост преступности, я полагаю, почти остановится. Дальше она расти не сможет. Это как в спорте. Нельзя бесконечно улучшать результаты в беге. Какие бы стимуляторы спортсмены ни употребляли, какими бы анаболиками ни пользовались, нельзя бежать быстрее паровоза.
— Если следовать этой логике, то не изменится ли само общество, не начнет ли оно, как это уже порой происходило, «либерализовывать» законы? Вы понимаете, о чем я говорю: наступает предел «криминального насыщения», одновременно снижается порог чувствительности общества. То, что вчера было криминалом, завтра неожиданно может оказаться легитимным деянием.
— Во все времена существовали незыблемые понятия. Можно называть их заповедями, можно как-то по-иному… Например, никогда нельзя было отнимать у человека жизнь. Всегда карали за убийство. Даже за убийство раба. Нельзя убивать человека… Даже око за око, кровная месть — не что иное, как средство борьбы за право на жизнь. И ни в каком обществе эти понятия пересматривать не будут. Нельзя отнимать имущество, унижать достоинство, наносить вред здоровью и т. д.