— Но это никогда не было тем, чем оно нам кажется. Он могуч, ужасен… и сияет так ярко, что больно на него смотреть. Единственный сохранившийся целым из золотого века, потому что мы не были достойны его. Теперь он вернулся. И да поможет нам всем Бог.
Он замолчал и Уокер ничего не мог сделать, чтобы заставить его сказать что-нибудь ещё. Уокер не понимал, о чём говорит Аргус, но я думал, что знаю.
— Вы сказали, что у него не осталось личности, — сказал я. — Но он казался очень испуганным.
— Они всегда могут тебя удивить, — наконец сказал Уокер. — Я бы об этом не беспокоился. Его состояние делает его сверхчувствительным к определенным нарушениям в эфире. Он только повторяет то, что говорит кто-то другой… Сомневаюсь, что это что-то важное. Плохие вещи всегда приходят на Тёмную Сторону. Это то, ради чего мы здесь. Он повернулся спиной к Аргусу и широко раскинул руки, оглядывая всю обстановку. — Итак, Джон, что ты думаешь о моей секретной Штаб-Квартире?
— Типично для тебя, — сказал я. — Всё твоё влияние и могущество должно проистекать из страданий других.
— Они страдают, потому что заслуживают этого. И через своё покаяние они служат и защищают людей, на которых они охотились.
Он коротко улыбнулся.
— Однажды всё это может стать твоим, или ты прикроешь систему и станешь слепым к тому, что нам угрожает? Позволить плохим парням остаться безнаказанными и позволить всем остальным страдать?
— Чем бы ты это заменил? Видишь? Всё не так просто, как ты думал, правда, Джон? Я делаю только то, что необходимо для общего блага. И ты тоже, Джон. Всё это может быть под твоим управлением. Все тайные линии влияния, контроля и власти… Скажи мне, что ты не испытываешь искушения.
— Отойди от меня, Уокер, — сказал я.
Он рассмеялся.
Затем он повел меня в клуб «Лондиниум», самый закрытый и избранный из клубов, где элита Тёмной Стороны собирается вместе, чтобы пообедать и обсудить дела, а также обсудить уничтожение своих врагов.
Ты никто на Тёмной Стороне, если тебя не пригласили стать членом старейшего клуба в мире. Я не член клуба. Таких, как я, они и на спор не примут.
Хотя, как известно, я вмешиваюсь, обманываю и запугиваю — это мой путь, когда мне нужны ответы, которые я не могу найти больше нигде. Это не сделало меня популярным среди членов клуба, но я научился жить с этим.
Нынешний швейцар увидел, что я приближаюсь и выглядел так, будто хотел поднять подъёмный мост и поджечь ров — но я был с Уокером и никто не говорит Уокеру нет. Швейцар натянуто поклонился, когда мы проходили, его лицо было совершенно бесстрастным — но язык его тела предполагал, что внутри него происходит нечто ужасное.