— Ну а возраст погибшей?
— Где-то лет двадцать.
Ещё по дороге к роще у Ракитина мелькнула мысль: «Не Ирину ли нашли?» Теперь ещё сильнее утвердился в своей догадке и поделился со следователем.
— Правда, меня смущает цвет платья, — добавил он. — Но ведь об исчезновении других женщин никто в районе не заявлял.
— Может быть, может быть, — рассеянно ответил Антонов, думая о чём-то своём. Он тоже был ещё молод, почти ровесник Ракитина, невесело смотрел на Сергея большими чёрными глазами и досадливо отирал испарину, то и дело выступавшую на его круглом лице.
— У этой женщины броская примета… В верхней челюсти золотая коронка, — вступил в разговор эксперт Казаков.
— Вот-вот! — подхватил Шатров. — Завтра пригласим в морг хозяйку Ирины, и что уж она нам скажет… А ты, Серёжа, — обратился он к Ракитину, — подключайся к этому делу и будь в контакте со следователем — ясно?!
Легко было сказать — завтра! Но Ракитину не терпелось. Поэтому, предупредив Антонова, за хозяйкой Ирины он отправился ни свет ни заря.
А старушка труп и не опознала. Расстроенно взглянув на приглашённых понятых, она лишь тревожно всхлипнула, стёрла платочком слёзы и невнятно прошептала:
— Вроде как не она… Вот туфельки как будто её… И платье могло быть такое.
«Могло быть…» — у Ракитина упало настроение.
— Что же вы, бабуся, не знаете, какие у Ирины были платья? — спросил он, еле скрывая досаду.
— Так ведь не мои наряды-то, чужие. А вот зуб у неё тоже один светился.
Антонов сразу вопрос за вопросом:
— Где светился? Снизу или сверху?
— Сверху, должно быть… Так и есть, сверху. Она, голубка-то моя, как засмеётся, так он у неё и засияет.
— У кого она вставляла коронку?
— Чего не ведаю, того не ведаю, батюшка… Знаю — у частника.
Старушка ещё раз с сомнением и страхом посмотрела туда, где лежал труп.
— Только у Ирочки не коронка была, а зуб золотой. Она его недавно вставила и дорого заплатила.
В повлажневших глазах старушки засветилась надежда.
— Может, ещё что припомните? — не отступался Ракитин.
— Часики у неё были жёлтые, с браслетом… И о письме я вам не говорила. Намедни, как ей пропасть-то, села Ирочка за столик и долго-долго писала. Я так поняла — письмо кому-то. Про лотерею. Пишет и бормочет, пишет и бормочет, словно советуется с кем.
— Кому могла писать? — заинтересовался Антонов.
— Вроде бы и некому. Сиротка она. Да и я вдова. Вот и привязались друг к другу, как родные.
— Ну что ж, спасибо.
Старушка торопливо закивала и засеменила вслед за понятыми к выходу. Ракитин проводил её до автобусной остановки. Воскресный день был наполнен весёлым гулом, а ему было не до радостей.