Медленно прошелся по помещению, оглядывая те места, которые были разворочены в поисках чего-то. Поиски были быстрыми, но малозаметными, и опять это был признак работы профессионала.
У него не было времени на ненужные движения. Два потайных места, которые я считал надежными, были осмотрены спокойно, а другие уже осматривались им с явным раздражением и досадой.
Даже стол Велды был перевернут, ее последняя записка ко мне валялась на полу.
Я прочел «Милый Майк», остальное уже было нельзя разобрать.
На этот раз я вставил патроны в патронник и спустил курок, затем убрал пистолет в кобуру. Тяжесть пистолета неожиданно вызвала во мне знакомое чувство и сознание того, что в моих руках средство уничтожения, быстрая месть, и воспоминания о тех, кто был жертвой того пистолета. «Милый Майк…»
Где была твоя совесть, когда ты видел эти слова?
Наконец я пришел в себя и уже точно видел, что дорога для живого будет долгой, а для мертвого — короткой, и не было времени даже считать секунды.
Старик внизу, должно быть, мертв, так как он единственный мог опознать этого человека. Имя в регистрационной книге, конечно, окажется фиктивным.
Я быстро прибрал помещение так, чтобы никто не мог сказать, что здесь произошло, вымыл голову, стер следы крови на полу и спустился в вестибюль.
Старик лежал мертвый. Его голова была разбита одним ударом. Книга записей была не тронута. Я вырвал последнюю страницу и вышел на улицу. Где-то около Восьмой авеню я разорвал ее на мелкие кусочки и бросил их в канаву.
Я подождал, пока появится такси, и сказал водителю, куда везти меня. Он высадил меня перед баром Бенни Джо Грисса.
Здесь вы могли получить программу на все нужные представления, включая и убийство.
Но самое главное, если вы хотите узнать что-нибудь, то вы можете сделать это только здесь. Такие места есть и в Лондоне, и в Париже. Это был мой центр. У стола возле двери двое парней внимательно рассматривали посетителей. Затем тот, что поменьше, лениво поднялся, подошел и сказал:
— Мы закрываем, приятель. Никаких посетителей.
Я ничего не ответил. Он посмотрел мне в лицо и ткнул пальцем в сторону своего напарника. Тот был огромный детина.
— Мы не хотим неприятностей, дружище.
— Я тоже, парнишка.
— Так выматывайся.
— Сам катись отсюда.
Когда он замахнулся, я ударил его в грудь, и он шлепнулся на свой стул, как идиот. Тому, что поменьше, я с одного удара расквасил физиономию, оставив скулить у стены.
В баре стихли разговоры, и все повернулись к нам. На лицах было возбуждение. Они ожидали продолжения. Тем временем здоровенный парень поднялся.