— Я слушаю, дядь Паш…
— Какое было время, Владимир. И ка-ак оно быстро летело! Пятилетку — в четыре года! Жизнь мчалась вперед с курьерской скоростью… Да, отец через год был слесарем-вагонником, еще через год — осмотрщиком вагонов. Приняли в комсомол. Принимали в клубе, который до сих пор сохранился. Он здесь рядом: с балкона ты должен увидеть. Тогда его только отстроили. Замечательный дворец для железнодорожников. Оркестр, праздничные речи, особо отличившимся — ценные подарки. Не премии, а ценные подарки. Понимаешь?! И вот твоему отцу — отрез на костюм. И квитанция на бесплатный пошив, то есть за счет депо, конечно. Вот как он работал! Ленинградский коверкот! Песочного цвета… Мечта! Не нэпманский, а уже наш, отечественный, ленинградский! Шить костюм заказал на Малой Бронной. Не знаю, кто посоветовал или сам решил, ведь на примерку добраться — уйму времени потеряешь. Но пошивочная высшего разряда. Сшили, что и говорить, классно!
Павел Алексеевич поднялся, чуть вытянув руку, дошел до журнального столика, нашарил пепельницу и папиросы, затем вернулся. На ощупь поставил пепельницу перед собой и закурил. А Ивлев, силясь представить этот первый, а потому просто великолепный для отца костюм, перебирал в памяти довоенные фотографии отца, но они однообразной картиной следовали у него перед глазами.
Начинало темнеть. Ивлев осмотрел стены, нашел выключатель и щелкнул им.
— Ах да! Прости, Владимир, уже вечер. Может, телевизор включить? Знаешь, что интересно, хоккея с шайбой никогда, можно сказать, не видел, а полюбил. Даже любимые игроки есть…
— А почему отец уехал из деревни?
— Трудно ответить. Вот почему ты решил стать моряком?! — Павел Алексеевич помолчал, то ли ожидая ответа, то ли собираясь с мыслями. — В двух словах не скажешь. Было куда и к кому ехать. Но он все равно уехал бы, даже если бы меня и не было здесь, — он взмахнул рукой, как бы в знак утверждения. — Ведь он вырос вместе со мной, я ему нянькой был. Мне лет десять было, когда его привели к нам. Твоему деду после ранения отпуск дали двухнедельный. Приехал. Жена уже год в земле лежит, дети сиротами. Тоскливо. Ну а родня времени даром не теряла: заранее подыскала ему невесту в другом уезде, вдову-солдатку. Почему так далеко? У Семена же трое детей. Хоть и время было такое, что все женихи или на войне, или погибли, но с тремя маленькими детьми, причем сразу же одной остаться, согласись, мало кто с таким пойдет под венец. И твою теперешнюю бабку обманули. Сказали, что двое, совсем маленькие. А раз маленькие — то ничего не помнят, привыкнут. Согласилась, приехала… А Алексея в наш дом привели. Мы с дедом братья. Так что я тебе прихожусь двоюродным дедом. — Он улыбнулся.