— Нет, благодарю. Ты-то свободный, а я на службе. На судне не пью. Так уж я воспитан.
— Хорошо воспитан, — засмеялся Лукьянов, — это и мое правило. Ну, а я еще одну перед уходом выпью. Твое здоровье!.. Теперь всё. Ухожу.
Лукьянов уехал. Юрий Николаевич остался один. Он сидел в неубранной каюте и думал о том, что надо поближе познакомиться с людьми, с которыми ему придется работать.
Удастся ли ему завоевать симпатии и уважение этих людей?
Видимо, на «Геленджике» Лукьянова любили. Юрий Николаевич видел, как капитан уходил с борта.
— Александр Иванович! Возвращайтесь к нам скорее! Счастливо отдыхать! — кричали высыпавшие на палубу матросы.
Видел Сарохтин и погрустневшее лицо Лукьянова, когда он, уже садясь в машину, махал им рукой.
Наверное, и ему жаль было расставаться с экипажем, ведь они проплавали вместе более двух лет.
«Лучше бы уж он не пользовался таким авторитетом, — эгоистично подумал Сарохтин. — Мне было бы легче».
Вчера так же тепло провожала его команда «Сибири». Он сжился с ней, каждый человек был ему дорог, много тяжелых и опасных минут переживали они вместе. Это была его родная семья. А тут всё еще ново, неизвестно…
Сарохтин вздохнул и сошел вниз. В маленькой кают-компании за столом, в сдвинутой на затылок фуражке, сидел Голубин и что-то писал. Он только взглянул на капитана и молча продолжал свое дело.
Юрий Николаевич сел напротив и принялся изучать лицо старпома. Оно ему не понравилось. Самодовольное, с крупными чертами, большим носом и черными нагловатыми, слегка на выкате, глазами. Плотный, широкоплечий, он с трудом помещался в изящном вращающемся кресле.
«Как его зовут?» — старался вспомнить Сарохтин, но так и не вспомнил.
— Товарищ Голубин, когда думаете закончить погрузку? — спросил Сарохтин, желая прервать молчание.
— Часа через два, — неохотно отозвался старпом и снова замолчал.
— Команда вся на борту?
— Должна быть вся. Я не считал.
— Напрасно. Перед отходом нужно знать, все ли люди на борту, — тихо, но твердо сказал Сарохтин.
— На то есть вахтенный помощник. А я не вахтенный, — грубо ответил Голубин.
— Но вы старший. За два часа до отхода вы обязаны об этом знать.
Сарохтина раздражал тон Голубина. Он сознательно вызывал капитана на резкость.
— У меня достаточно дел помимо этого.
— Тем не менее я просил бы вас доложить мне о наличии экипажа.
— Ладно, — зло проговорил Голубин, демонстративно захлопывая журнал, в котором делал записи, — сейчас всё брошу и пойду считать.
— Вы можете поручить это кому-нибудь из младших помощников.
Голубин не ответил и вышел из кают-компании.