Юрий Николаевич подошел к иллюминатору и взглянул на серую, с низкими волнами, неуютную поверхность канала. Как-то одиноко стало ему на этом маленьком теплоходе.
Собственно говоря, маневр с таким судном, как «Геленджик», не представляет больших затруднений, но дует свежий неблагоприятный ветер. Может быть, стихнет к моменту отхода? Правда, надежды мало, стрелка барометра падает.
Сарохтин постучал согнутым пальцем по стеклу анероида, висевшего на переборке. Синяя стрелка чуть заметно качнулась влево.
В иллюминатор он видел переднюю палубу. Матросы, перебрасываясь шутками, крепили палубный лес стальными тросами. Чем ближе было время отхода, тем беспокойнее чувствовал себя Сарохтин.
Сколько раз он самостоятельно переходил на «Сибири» от одного причала к другому и всегда был уверен и спокоен. А теперь? Такое маленькое судно, и на тебе!
В чем же дело? Сейчас Юрий Николаевич отчетливо, как никогда раньше, почувствовал всю разницу положения старшего помощника и капитана. Теперь за всё отвечает он один, и нет человека, у кого бы он мог спросить совета. Нет Михаила Петровича с его непоколебимой уверенностью в правильности принятых им решений. Сарохтин не услышит больше: «Юрий Николаевич, сделайте так…» Всё становилось легко и просто, когда он слышал эти слова. Теперь он — капитан. К нему будут приходить за советом, распоряжениями, указаниями.
Его размышления прервал стук в двери. Вошел второй помощник:
— Товарищ капитан, комиссия на борту.
— Сейчас иду.
Сарохтин спустился вниз. В кают-компании сидели портовые власти и оформляли отход судна.
Он поздоровался и сел на свое место подписывать документы. Через час комиссия закончила работу. Сарохтин пожал руку морскому агенту, пожелавшему ему счастливого плавания, и поднялся на мостик.
Моросил дождь. Было прохладно. Ветер гнал тучи по серому небу. День походил на осенний. Всё это действовало на настроение.
В рубке третий помощник раскладывал карты. Звонил телеграф, это из машины делали проверку.
— Всё готово. Можно давать команду «по местам»? — спросил Голубин, появляясь на мостике.
— Давайте.
Внешне Сарохтин был совершенно спокоен. Он прохаживался по мостику взад и вперед, ожидая, когда соберутся матросы на швартовку. Он даже мурлыкал себе под нос какой-то бравурный мотивчик, показывая этим, что он чувствует себя как обычно.
— Разрешите идти на бак? — обратился к капитану третий помощник. — Всё проверено и подготовлено.
— Идите. Держите оба якоря наготове.
Команда собралась по местам. Надо было отходить.
— Отдайте кормовые! — подал команду в мегафон Сарохтин. Собственный голос ему не понравился. У капитана должен быть громкий, отчетливый и низкий голос. А тут получилось как-то по-петушиному. Вероятно, от волнения… Через минуту с кормы прокричали: «Чисто под кормой!». Сарохтин взялся за ручку телеграфа и дал малый ход вперед.