— Бут сказал, ты в Мексике…
— В телефонах есть программы, позволяющие выбирать местом локации любую страну и город мира. Я могу находиться в Австралии, но агент Бут, со своими хитрыми агентурными штучками будет видеть меня, допустим, в Новой Зеландии, если я этого захочу.
— Надеюсь, он тебя не найдет.
— Я для него больше не помеха.
— Он может додуматься использовать тебя, как приманку. Если ты окажешься в его руках, мне не останется ничего иного, как принять его условия. Скорее всего, тогда мы окажемся лицом к лицу. Пожалуйста, будь осторожна! И осмотрительна.
— Хорошо…
— И звони мне!
— Хорошо, — умиротворенно повторила девушка.
— Кин!
— М?
— Мы все преодолеем.
— Непременно!
— Хочу тебя поцеловать… — ненавязчиво признался констебль и, на секунду отняв мобильник от уха, взглянул на время. Электронный циферблат показывал три часа двадцать семь минут пополуночи. Киана молчала. Но, несмотря на это, ему было комфортно. — Не клади трубку, — попросил он. — Я хотя бы так могу чувствовать, что ты рядом.
Девушка продолжала молчать, глядя в окно, как над горной грядой поднимается солнце, озаряя долину, где располагался небольшой домик, который она сняла на несколько дней. Исландское лето было холодным, и резкая смена климата сказывалась тяжестью в голове, невзирая на то, что Киана спокойно переносила минусовые температуры, в силу своей генетической принадлежности к северным народам. Бентон заснул очень скоро. Она поняла это по его дыханию, ставшему более глубоким и размеренным. Дала отбой и пригубила стоящий на подоконнике глинтвейн.
Всеобщими утренними сборами в кафе гостиницы занимался агент Бут. Доктор Бреннан готова была предоставить информацию, пришедшую из лаборатории, а Бентон рассказывал о своих странных видениях.
— А место там было? Убранство? — Похоже, Сили воспринимал его слова всерьез, и это озадачивало Темперанс. А может просто пытался использовать хоть какую-то информацию на пользу следствию.
— Нет. Просто образы. Снимки с размытыми краями. Мое фото было первым, потом мистер Фонтрей — цветная карточка, потом черно-белая с моей внешностью, но в другой форме, кажется, военной. Немецкой или австрийской. Времен Первой Мировой. Элегантный кавалер, вероятно, заставший появление первых фотоаппаратов. Этот снимок, по ощущениям, был самым старым, блеклым и потертым. И два или три небольших портрета…
— Ты серьезно? — не выдержала доктор Бреннан, уставившись на напарника.
— А чему ты удивляешься, учитывая то, что уже накопали? — качнул головой Бут.
— И что это нам даст?
— Ну, если жертв больше, чем две, значит и пожизненных у нашего мистического душегуба тоже будет больше, чем два. Или одно, но по всей строгости закона.