Оника снова заговорила, теперь ее голос звучал ниже, словно стал зловещим перед бурей.
– Каждый из вас может задать один вопрос, – сказала она, и он не понял, прозвучал ли ее голос вслух или у него в голове. – Тра ответит так, как посчитает нужным.
И началось сновидение.
Оно было подобно песне без звука. Обмену знаковыми взглядами с закрытыми глазами. Ощущение понимания другого гельфлинга просто в силу знания. Связь, возникшая в соединении двух умов без единого произнесенного слова. На этот раз умов было больше. На этот раз вместе соединились Амри и Найя, Кайлан и Оника, и даже Тавра примкнула в своем паучьем теле. Он ее чувствовал – можно сказать, видел – своим внутренним взглядом: прекрасную, величественную серебрянку с серебристыми волосами.
Мир накренился, как будто корабль опрокинулся, и Амри крепко сжал руку Найи. Дело было не в море под кораблем; Амри охватил волнующий трепет, который он обычно ощущал, спрыгивая с уступов пещер Грота. Мимолетное предощущение опасности, обернутое уверенностью.
«Спрашивайте», – сказала Оника. Или, может, это была вовсе не Оника.
Никто не решался быть первым. Оника сказала, что каждый из них может задать один вопрос. Спросить о чем-то Тра, их мир, давший им жизнь. Амри понятия не имел, о чем спрашивать, кажется, и другие тоже.
Кайлан заговорил первым: «Наша весть достигла Ха’рара? Видели ли гельфлинги этой местности, столь далекой от дерева, видение, которое я вшил в лепестки?»
Внезапно они полетели.
Высоко над укрывшим побережье туманом, который теперь выглядел опустившейся на берег волнистой накидкой из серебристого меха или перьев. На всем протяжении туманного берега виднелись горы, которые с морской стороны были зелеными, а с другой – белыми. Амри по-прежнему ощущал в своей руке руку Найи, которая теперь тесно прижималась к нему, так же как и он к ней. Он не видел ни ее, ни Кайлана, ни Оники или Тавры. Он даже себя не видел, когда подхвативший порыв ветра понес их на север к сияющему белому свету, который, словно звезда, светился на горизонте. В крепких объятиях ветра они неслись к этому свету, словно верхом на одном из множества тысяч розовых лепестков Священного дерева…
Нет, они ими и были. Они были лепестками, скопления которых наперегонки волнообразно мчали по небу. Они оказались в памяти розовых лепестков, разлетевшихся со Священного дерева Грота. Тех самых лепестков, в которые Кайлан с помощью волшебной фирки вшил послание, для того чтобы их рассказ о предательстве скексисов разнесся везде и как можно дальше.
Но по мере удаления от юга горы расступились влево и вправо – на запад и на восток, – похожие на размах крыльев из граненого льда и кристаллов, защищающих заснеженное поселение, состоящее из домов с соломенными крышами, между которыми вились каменные тропинки.