Кто знает, когда нам удастся снова поесть нормальной еды, так что оставлять яичницу недоеденной было просто кощунственно. Я взглянул на Миру, набившую щёки едой, и теперь забавно пытавшуюся всё это прожевать и невольно повеселел. Со стороны мы, наверное, сейчас смотримся очень дико с этими надутыми щеками. Наконец, мы проглотили свои порции и встали из-за стола.
— Забери из комнаты наши плащи и то платье, - попросил я. — Всё таки деньги заплатили, жаль оставлять. А я заберу Лошадь из стойла, встретимся на улице, у входа.
Мира кивнула и бросилась в комнату. А я, задумавшись на секунду, подошёл к хозяйке, которая чем-то гремела под стойкой и постучал по дереву, привлекая внимание.
— В Орван идёт война, хозяйка. Собирайте домашних и бегите, если можете. В обед из города будет уже не выйти.
Женщина нахмурилась и собралась что-то спросить, но передумала. Пожевала в раздумьях губами и, приняв решение, поблагодарила:
— Спасибо, юный мастер. Если это заведение ещё будет стоять в следующий раз, когда вы тут окажетесь, с меня причитается.
Я махнул на прощанье рукой и быстро выскочил на улицу, направившись к стойлу.
Лошадь встретила меня радостным ржанием. Услышав шум, из подсобки вышел один из хозяйкиных сыновей, не расстававшийся со своей неизменной трубкой. Я кратко ввёл его в курс дел и он, долго не раздумывая, умчался внутрь постоялого двора.
Спустя несколько минут мы уже скакали в сторону Артели. Лошадь, застоявшись в стойле, теперь довольно пофыркивала и весело грохотала копытами по мостовой, даже не обращая внимания на вес двух всадников. Учитывая, что нас подгоняли обстоятельства, я настоял на том, чтобы девушка села позади. Даже если у нас в запасе было ещё несколько часов, не стоило тратить драгоценные минуты попусту. Прохожие торопливо шарахались от радостно несущейся Лошади и сыпали нам вслед забористыми проклятьями. Мы быстро нагнали Черса и Мира помахала ему рукой, когда Лошадь обогнала парня. Уже скоро центральная площадь громыхала эхом от цокота копыт и мы подлетели к Артели.
А Артель готовилась отстаивать свою независимость. Несколько хмурых наёмников собирали из тонких брёвен защитные укрепления, выставляя их на подступах к зданию. Ещё трое мужиков с копьями о чём-то горячо спорили, глядя на разложенную на бочке карту. Окна были заколочены листами жести, этой же жестью сейчас обивали дверь.
— ...А я тебе говорю, дуболом ты эдакий, не будут они Орван штурмом брать! — надрывался один из спорщиков. — Встанут кольцом и устроят осаду, пока наместник с голодухи не сдастся.