Гутси Томас побледнел.
IX
Круглое, как луна, лицо толстяка раскраснелось от жары. Мешковатые брюки были поношенные и грязные. Голубые полоски на шелковой рубашке казались почти черными от пота. Он снял шляпу, вытер лысину и стал смотреть, как полицейские прочесывают территорию кемпинга.
Потом, посопев, взглянул на Гутси и Корнелла.
— Так и думал, что явятся, — объявил толстяк. — Вы и есть Смит?
— Да, — ответил Корнелл.
— А я Хэннинген. Полиция Калверт Бич. До вчерашнего вечера — вся местная полиция в полном составе. — Он с неприязнью посмотрел на полицейских, направляющихся к дому Келли. — А меня даже слушать не хотят. В упор не замечают. Мое имя в газетах даже не появилось. В кои-то веки настоящее дело, а меня отпихивают в сторону.
— Да, обидно, — согласился Гутси.
Бледность несколько сошла с его лица. Маленькие глазки Хэннингена бегло скользнули по Корнеллу. Глаза у толстяка были умные и проницательные, они сразу заметили яркую рубашку и брюки, солнечные очки. Корнелл увидел, как двое полицейских и некто в штатском идут по дорожке к бару. Следом бежала стайка ребятишек, родители которых отдыхали в кемпинге. Несколько взрослых отчужденно стояли возле дома Келли, не смешиваясь с полицейскими.
— Ищут убийцу, — сказал Хэннинген.
— Здесь? — удивился Корнелл.
— В своем уме никто не станет прятаться здесь, — заметил Гутси.
— Я пытался объяснить. Не слушают.
Корнелл чувствовал, как в нем нарастает напряжение. Может, толстяк отвлекает, тянет время, пока полицейские не подойдут поближе, а потом объявит о его аресте. Интересно, у него будет шанс оказать сопротивление? Нет, ни малейшего, решил Корнелл. Его пристрелят, прежде чем он успеет отбежать на двадцать футов. Темные очки, пестрая рубашка — всё это казалось до смешного ненадежным прикрытием. Хэннинген знал. Хэннинген должен был сейчас сказать. Он должен был это сделать, чтобы его имя попало в газеты.
— Скажи Келли про сегодняшний вечер, — произнес Хэннинген. — Пусть отменит.
— Что отменит? — переспросил Гутси.
— Не притворяйся дурачком, — сказал Хэннинген. — Петушиные бои в штате запрещены законом. Ты же знаешь, Гутси. Жестокость к бессловесным тварям. Сегодня никаких боев и никакого тотализатора. Слишком много посторонних. Ясно?
— Ясно, — кивнул Гутси.
— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес Хэннинген и повернулся к Корнеллу: — Конечно, людям нужно какое-то развлечение. Я закрываю глаза. Только не сейчас, когда повсюду снуют эти умники, которые никого не могут поймать.
Двое полицейских и человек в штатском стояли в дверях бара, разговаривая с барменом. Тот, что в штатском, посмотрел в их сторону. Гутси наклонился к лодке и небрежно спросил: