Фрэнк надавил сильнее.
— Слишком поздно? — заорал он.
— Она… в наших руках… Отпустите… Иначе…
Фрэнк ослабил хватку. Заколебался. Эрманн перевел дыхание. Сделал знак двум сторожевым псам в штатском, которые бросились к ним. Остановились на почтительном расстоянии.
— Мне правда жаль прибегать к… Доводить до… Но мы не можем позволить себе провала. Гревиль должна умереть, ясно?
Фрэнк отступил, рухнул на скамью. Совершенно ошеломленный. Он воображал себе все, что угодно. Кроме невообразимого. Эрманн подошел к нему, но не слишком близко.
— Где она? — прошептал Фрэнк.
— Не беспокойтесь, ей не причинили никакого вреда. До сих пор, во всяком случае… Мои люди забрали ее во время обеда. Она сейчас с ними. Поверьте, с ней хорошо обращаются. И как только вы закончите миссию, вам ее вернут…
— Если с ней что-то случится, я вас убью…
— Если вы подчинитесь, с ней не случится ничего. Отвезите Гревиль на вокзал. Пристрелите ее. Вы получите повышение, Фрэнк… И… — советник положил фотографию на скамью, — она останется в живых. Что значит для вас жизнь преступницы по сравнению с жизнью родной дочери? Как только вы завершите миссию, вы встретитесь с ней. Вам не придется пожалеть, поверьте… Потом сами скажете мне спасибо.
Фрэнк встал. Как боксер, которого сочли мертвым. Выбора не оставалось. Нужно было объявить войну. Пустить в ход тяжелую артиллерию.
— Я снял копию с фильма. И сохранил письма.
Эрманн весь задрожал, от макушки до пяток. Но быстро пришел в себя:
— Вы блефуете…
— Неужели? Я говорю о видеофильме, в котором показано со всей очевидностью, как Шарон и его друзья убивают несчастную молодую женщину… Шестьдесят минут невыразимого зверства! Я говорю о письмах, в которых Надин Форестье рассказывает об этом деле, о том, что Мартинелли собирался в нужный момент пустить запись в ход против Дюмена — в политических целях. Полагаю, чтобы самому вместо него баллотироваться в президенты… Я говорю о письмах, из которых явствует, что ни Форестье, ни Обер никак не связаны с сетью педофилов…
Советник просто растекался на месте. Так тает эскимо на июльском солнце.
— Вы, Эрманн, отдали мне приказ казнить троих невиновных, чтобы вывести из-под удара последних подонков. Я не дам вам пожертвовать еще одной жизнью! Я все предусмотрел: скопировал фильм и досье, сохранил корреспонденцию Форестье. Добавил письмо, написанное лично мной, где я все излагаю с самого начала. Как я помог Марианне бежать, по чьему приказу… И с какой целью. Я устроил так, что документы хранятся в надежном месте. А главное, эти улики СМИ получат, если со мной что-то случится… Если я исчезну, разразится скандал. Если вы тронете Марианну или кого-то из моих людей, разразится скандал. Если вы тронете мою дочку, тоже разразится скандал.