Преследователи настигли её между первым и вторым этажами. Лена даже не пыталась отбиваться или кричать, но Ломов завел ей обе руки за спину, сильно прижал хрупкую девушку к себе и зажал рот рукой, а подоспевший Мокроусов ухватил её за ноги.
- Тихо, тихо, Леночка, - ласково приговаривал Ломов. - Все в порядке. Все будет хорошо. Только не делай глупостей.
Охранникам пришлось тащить Лену на себе. В первые несколько секунд она совершенно потеряла всякую возможность двигаться и как парализованная лишь тихонько мычала. И только когда они спустились на первый этаж, и Мокроусов, забежав вперед, распахнул перед ними дверь, её будто взорвало изнутри.
- Помогите!!! - во весь голос завизжала она. Затем, Лена извернулась и так лягнула Мокроусова каблуком в живот, что тот придушенно взвыл, отпустил ручку двери и снова вцепился в беглянку. С остервенелым лицом он занес было над ней кулак, чтобы ударить, но Ломов опередил его. Свободной рукой он отмахнулся от Мокроусова и внушительно рявкнул:
- Открой дверь, козел!
Вспомнив, что находится в подъезде жилого дома, Мокроусов снова бросился к двери, а Ломов обхватил Лену двумя руками и так сжал, что у неё затрещали кости и перехватило дыхание. Она почувствовала, что теряет сознание, ещё раз попыталась крикнуть, но большая потная ладонь, словно пластырь залепила ей всю нижнюю половину лица.
На втором этаже с опозданием открылась дверь конторы, из которой Лена вышла несколько минут назад. Охранник фирмы спустился на пролет и перегнулся через перила, но в подъезде уже никого не было.
Очнулась Лена уже в машине, на выезде из Москвы. Она попыталась поменять положение тела, но сделать это оказалось невозможно: руки у неё были чем-то прочно стянуты за спиной, а ноги зажаты коленями двух её мучителей. Стиснутая с обеих сторон здоровыми охранниками, Лена чувствовала себя как в тисках. Открыв глаза, она тут же зажмурилась, но не сумела сдержаться и застонала.
- Просыпается, - насмешливо проговорил Синеев.
- Проснется, я ей дам, сучке. - Охранник, сидевший слева от Лены, грубо толкнул её плечом, и она поняла, что именно ему заехала каблуком в живот.
- Отстань от нее, - поглядев в зеркало на Мокроусова, сказал Ломов. Она свое получит.
Слова человека, сидящего за рулем, подействовали на Лену как объявление смертного приговора. По щекам её ручьем потекли слезы, она громко с надрывом всхлипнула и уронила голову на колени.
- Раньше надо было думать, - наставительно проговорил Синеев и похлопал пленницу по аккуратному рыжему затылку. - Красивой жизни захотелось? Понятно. А теперь вот платить придется. Дурочка ты, дурочка, куда влезла...