Люди. Люди. Именно они, их сумбурные движения, застывшие на фотографиях, их выражения лиц приковывали взгляд Макса. Последний день Помпеи XXI века. Там были фото, сделанные не только возле самих площадок взрывов, но и на соседних улицах. Люди замирали, поднимали головы, загораживались руками, портфелями, сумками, бежали в разные стороны, сталкивались.
Вот фото, сделанное через полчаса после удара второго самолета на перекрестке Вашингтон-стрит и Барклай-стрит. Две женщины бегут мимо витрины, в которой отражаются облака пыли, молодой мужчина с ребенком на руках почему-то идет им навстречу, а чуть левее спокойно стоит высокий пожилой человек лет шестидесяти и, откинув чуть назад красивую темноволосую голову, с явным интересом рассматривает происходящее за спиной фотографа, он смотрит туда, где должны были возвышаться атакованные небоскребы. Мужчина совершенно невозмутим, в его лице нет ни страха, ни удивления. Он просто изучает происходящее. И вдруг Макс замер. Что-то внутри оборвалось и полетело в пропасть. Этого человека он уже видел. Видел в другом месте и в другое время.
Дело в том, что Малин с раннего детства обладал удивительной, уникальной способностью запоминать лица. Любые. В любом возрасте и в любой ситуации. Ему достаточно было мельком увидеть человека, и он узнавал того через десятки лет, несмотря на возрастные изменения. Непроизвольно ему запоминались какие-то неуловимые черты, мимика, глаза, чтобы потом никогда уже не уйти из памяти. В этой способности не было никакой заслуги Макса, дар пришел сам, в давнем детстве. Еще отец в свое время заметил и развлекался экспериментами, показывая десятилетнему Максу групповые фотографии школьников сорокалетней давности и уже взрослых людей. Мальчик, не задумываясь, находил бывшего школяра в толпе взрослых мужчин предпенсионного возраста. И никакой грим или годы не могли ввести его в заблуждение.
И вот сейчас Малин всматривался в фотографию пожилого мужчины, стоявшего на Вашингтон-стрит 11 сентября 2001 года, и понимал, что он его уже где-то видел. Макс изучал лицо, всматривался в приподнятые брови, прямой нос, ярко выраженные скулы и плотно сжатые губы. Особенно запоминающимися были глаза неизвестного — большие, спокойно-жесткие и одновременно какие-то печальные. Да, вспомнил! Точно, он! Но ведь этого не может быть?!
Летом 2000 года ему позвонил из Москвы давний знакомый — российский журналист-расследователь Олег Артаев, с которым в середине девяностых они совместно написали несколько статей о коррупции в Кремле для «U.S. News & World Report».