— И это тоже выполнено. Автомобиль совершенно неожиданно для нее взорвался, унеся дамочку в лучший мир. Больше никто не пострадал. На этом пока все?
— На этом пока все. — Поль медленно повторил последнюю фразу, рассматривая кирпичную кладку моста, на которой кто-то выцарапал свастику. — Марио! Что происходит с моей любимой Италией? Мусульманские фанатики стреляют в папу, неонацисты расписывают древний Рим фашистскими символами. А мы с вами сидим в машине и спокойно обсуждаем финансовые расчеты за три совершенных убийства.
Он рассмеялся и посмотрел в глаза сообщнику. Тот не нашелся, что ответить, и просто пожал плечами. Странный все-таки этот Морель — легко заказывает убийства, платит за них большие деньги и тут же возмущается покушением на понтифика и какими-то жалкими мальчишками-неонацистами. Непонятно.
Поль пожал руку Грассо и молча вышел из автомобиля в сумерки древнего города. «Фиат» тронулся с места и через минуту растворился в вечернем потоке, текущем из центра. Подальше от страшных событий, случившихся в этот день в Ватикане.
Теперь, когда все, даже самые тонкие нити, связывавшие Мореля с покушением на Иоанна Павла, были перерезаны, Поль решил, что наступило время для продолжения его плана, выверенного до самых мелких деталей. Он подошел к телефону на перекрестке узких переулков, окружающих Пьяцца Дель Пополо, и, набрав по памяти номер, заговорил на английском языке:
— Добрый вечер, мистер Ван. Не поздно?
— Мистер Морель! — забормотал в трубке высокий голос с явно выраженным китайским акцентом, судя по интонации, принадлежащий пожилому мужчине. — Что произошло сегодня на площади Святого Петра? Вернее, почему именно так произошло?
— Мистер Ван, это же городской телефон!
— У меня чистая линия. А вы, как я понял, звоните из уличного автомата. Поэтому наш разговор слышим только мы с вами.
— Тогда послушайте, — спокойно продолжил Поль. — Не безразлично ли вам, каким способом я заставлю его прекратить все ревизии в «Амброзиано» и разморозить ваши миллионы? Утром у него были Кальви и Марцинкус, которые разъяснили, что может произойти, если он станет упрямиться и, соответственно, если Ватикан наложит лапу на ваши деньги и деньги итальянцев. Он выгнал собственных ватиканских банкиров, заявив, что с ним ничего не может случиться. Но, как видите, случилось…
— Погодите, Морель! Было же сказано, что главу только сильно испугают, а тут две пули в живот.
— А что еще может испугать сильней, чем две пули? — усмехнулся в трубку тот, — Адресат отлично понял, по какой причине они к нему прилетели. И, конечно же, не поверил в какого-то мусульманского фанатика Агджу, который якобы по своей воле организовал покушение. Все поверили. Только он, понтифик, единственный, кто не поверил и все понял. Я вам это гарантирую.