— И что? — не понимает Даг.
Агата поднимает ладони и медленными движениями, с усилием трёт виски. Словно пытается размазать скопившуюся в них боль.
— В этом — суть… Мы не должны пропустить будущее…
В ту же ночь Даг проваливается в очередной трансцензус. Снова — переулок с нежилыми домами, зияющими разбитыми окнами, снова — пятна хищного коричневатого мха на стенах, снова — лезвия жёсткой травы, прибивающиеся из разломов асфальта. Но есть и разница: теперь он идёт не один, а вместе с Агатой. И движутся они не к Загородному проспекту, но, сворачивая под мрачную арку длинного проходного двора, оказываются на задниках сада, теперь более похожего на болото, перебираются через поваленную ограду и таким образом проникают на внутреннюю территорию Флигеля. Вся она выше щиколоток залита мёртвой водой, из которой торчат страшноватые скелеты кустов. Под резиновыми сапогами хлюпает грязь. Агата говорит что-то, поводя чуть вперёд дулом «калашникова». Слов Даг не слышит, но понимает, что она призывает его быть осторожным. Флигель торчит из воды, как храм, где молились неведомым и уже забытым богам. Хотя почему неведомым, думает Даг. Мы здесь возносили молитвы будущему. И жертвовали ему своими жизнями. Входная дверь наполовину распахнута, завязла, вероятно, нижней кромкой в земле. В вестибюле тоже стоит пленка тёмной воды. Отражается в ней свет их фонарей. Агата достает из рюкзачка плоскую кисть, жестяную банку в слёзных потёках краски, открывает её и, обмакнув туда кисть, роняя тягучие капли в воду, торопливо — пишет прямо на стене, кровавыми буквами:
Ставит громадный восклицательный знак.
— Что это означает? — хочет спросить Даг.
Однако Агаты рядом с ним уже нет. Единственное: за дверью, где-то достаточно далеко, раздается плеск тяжёлых, равномерных шагов.
Это около четырёх утра. Даг видит зеленоватые фосфоресцирующие стрелки будильника. Он лихорадочно одевается, осторожно приоткрывает дверь — в коридоре, под лампами дневного света, покоится сонная тишина. Паркет поскрипывает, но всё же скрадывает шаги. У комнаты Агаты он останавливается и тихонечко скребёт ногтями по прямоугольной филенке. Потом так же, ногтями, слегка постукивает по ней. Прислушивается — изнутри ни звука. Тогда он осторожно приоткрывает дверь и даже при слабом свете, проникающем из коридора, видит, что постель Агаты не тронута: гладкая белизна подушки, аккуратно, без единой морщинки застеленное одеяло.
Комната крохотная, и одного взгляда достаточно, чтобы убедиться — Агата исчезла.
Он всё чаще ловит себя на мысли, что, вероятно, напрасно позволил закрепиться за собой кличке Гремлин. Гремлины — злобные инфернальные существа, жрут все живое, аналог нынешнего коронавируса. Возникают отрицательные коннотации, тень которых ложится и на него.