— А где, позвольте спросить, была в это время группа военных астрологов? Представила она хотя бы один точный прогноз? Только не надо, Исмар Бакадович, задним числом подгонять туманные эзотерические экзерсисы под конкретную ситуацию.
В общем, переломил хребет Панародину. А чтобы добить его окончательно, чтобы тот даже не дёргался, выложил главный свой козырь: полное, до деталей, совпадение двух недавних трансцензусов — у реципиента Дага и у реципиента Агаты.
— Надеюсь, все понимают, что если факт подтверждается двумя независимыми источниками, то это уже не предположение, но — реальность.
Тут даже председательствующий Чугунов весомо кивнул.
— А что касается физической основы трансцензуальности, то она, вероятно, представляет собой аналог так называемых «запутанных» элементарных частиц, которые «чувствуют» друг друга на расстоянии, поскольку являются единой квантовой системой. То же самое с нашими реципиентами. Каждый визионер — это единая личность, существующая одновременно и в настоящем, и в будущем, отсюда — трансцензуальный канал, своего рода инсайт, связь между ними.
Заткнулся Панародин, пытался, правда, ещё что-то мычать, обиделся на «эзотерические экзерсисы», но всем было ясно, что — утонул. Расширенное финансирование «Аргуса» будет утверждено.
Всё.
Сражение выиграно.
Звенит торжественной медью оркестр.
Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс!..
Так что ладно, пусть будет Гремлин. Ничего, Гремлин — это звучит. Гремлин — это сразу запоминается. Гремлин сожрёт любого, кто попытается встать на его пути.
Это из зала совещаний выводят Коркуса: восемьдесят два года, академик, цокает палкой по каменной облицовке лестницы. Кто ещё может быть научным консультантом проекта?
Всё, пора сматываться.
Шофёр, увидев его, поспешно натягивает на лицо маску противно-голубоватого цвета.
— Да ладно, Толик, сними эту дрянь, ни от чего она не спасает, — весело говорит Гремлин, усаживаясь.
— Нам приказано.
— А я этого приказа не слышал. И вообще: они приказывают там, — он большим пальцем тычет себе за спину, — а я — здесь. Так что, дыши нормально. Не беспокойся, меня только что проверяли.
Машина мгновенно проскакивает по Суворовскому проспекту и, чиркнув по ободку площади, оказывается на Невском.
— Красота!.. — вздыхает Толик, оглаживая ладонями руль. — Город — пустой. Вчера возил одного вашего сотрудника на озеро Долгое, так долетели, не поверите, за двадцать минут… Эх, так бы — всегда!..
— Петербургу идёт безлюдье, — рассеянно говорит Гремлин. — Он ведь и задумывался не для жизни, а как парадиз, витрина новой России, как государственная мечта. И застраивался, между прочим, не хаотично, как, например, та же Москва, а сразу — целыми архитектурными ансамблями. Петербург, старый Петербург я имею в виду, это тебе не тупички с переулочками, а пространство: площади, набережные, проспекты… Одним словом — державность…