На следующий день тропинка сворачивает в горы. Узенькая дорога ведет прямо в облака. Заблудиться мы не можем, справа и слева тропу стережет лес, почти джунгли. Идем день и за ним другой. Повороты, опять и опять повороты. Теперь мы движемся прямо над разверстой пастью глубокой долины. Мы, словно маленькие жуки, взбирались на скалистые хребты, давившие нас своей массой. Уже полдень жарко, наш швейцарский командир наемников Рудольф Климент, почти побелел лицом, смотрит перед собой и тихо ругается. Не знаю, к кому относятся эти горькие проклятия. То ли к дороге, то ли к индейцам, то ли к нам — сумасшедшим, которые неизвестно что хотят увидеть в этих горах проклятых? Русские более выносливы, прошли естественный отбор за время своего рабства. Вдруг, джунгли сразу исчезают, и мы оказываемся на небольшом перевале. Длинный, утомительный путь стоил этого прекрасного вида. Тропический лес и долина внизу — как на ладони. Вечер застает нас уже за перевалом.
Утром идем вниз. Тропинка быстро превращается в илистый поток, месиво грязи, которое позже мучило нас больше, нежели голод или холод. А потом начался труднейший участок пути — Пасо де Муэртос — Перевал мертвых. Бодрящее названьице! На этом перевале вечная грязь, мерзкое местечко. Какие-то кости тоже присутствуют, видно не один бедолага тут поскользнулся и сломал себе шею. Хорошо, хоть основной груз тащат на себе носильщики, иначе было бы совсем грустно. Один носильщик подвернул себе ногу, оставляем ему немного продуктов и уходим. Как-нибудь доковыляет до ближайшего жилья. Незаметно наступает вечер, день завершен.
На следующий день уныло бредем в скользкой мешанине грязи, шаг за шагом, метр за метром. Начинается небольшой дождь. Мокрые, грязные и усталые, мы приходим, наконец, в первую деревню Монте Верде (Зеленая гора). Крохотное селение, исходная база караванов мулов, которые отсюда идут дальше в горы. Тучи трутся о вершины гор: разрываются и льют потоки воды на эту невеселую деревню. Останавливаемся у первой хижины. Печальные развалины маленького дома без стен и с разломанной крышей стережет старик. Конечно, индеец. Ему больше восьмидесяти лет. Он посиживает у огонька, который разводит на утрамбованном полу разломанной лачуги, с утра до вечера один, и только случайные путники являются единственными людьми, с которыми он может поговорить.
— Диос те бендида (Благослови тебя бог) — приветствуют старика наши проводники.
Ночуем здесь. Деревню составляли несколько хижин, расположенных вокруг батей — сельской площади прямоугольной формы. Индейские хижины имеют или круговой план и коническую крышу — их таины называли каней, или квадратный план — по-таински — бойо, В хижинах нет никакой мебели, кроме гамаков, подвешенных на высоких столбиках. В пути мы уже девять дней и продукты скоро закончатся. Зато больных все прибавляется, уже таких восемь человек. Мулов у нас нет, как и тут, следовательно, мы должны тащить свой груз дальше на собственном горбу. Поселок Монте Верде лежит в местах пустынных и диких. На открытом плато ночью дует холодный ветер, вопреки информации учебников о тропическом климате Кубы здесь, в горах, температура падает к полуночи почти до нуля. Мы ругаемся. Климент бранит дорогу, индейцы — мороз. Хотя чему удивляться, Куба намного севернее Веракруса, так что тут в основном не тропики, а субтропики,