С того момента, когда на Клермонтском Соборе многоголосая толпа крикнула: «Бог того хочет!», прошло около четверти века. Этого вполне достаточно, чтобы оценить все сделанное людьми — соотечественниками, близкими, родными — устремившимися на Восток… Куда? К вечной славе? Или к вечным проклятьям?
Нет, все-таки — к вечной славе. И даже более того.
Уже в первой половине XII века во Франции появились рыцарские романы, в которых авторы прославляли героев крестовых походов и творили новый образ, которого до этого история искусств не знала, хотя, если вспомнить всех наиболее выдающихся героев мировой литературы, то можно сказать, что уже в Гильгамеше, царе шумеров, и в Юдхипггхире, царе пандавов, в Одиссее и в вожде бриттов Артуре, в Хавборе и Рагнаре Кожаные штаны, в других героях дорыцарской эпохи, дорыцарской литературы было много черт, из которых сложился сам образ Рыцаря, Настоящего Рыцаря.
Вот уже 900 лет он волнует миллионы людей. Вот уже 900 лет мастера искусства возвращаются к нему в своих страданиях, в своем творчестве, пытаясь, каждый по-своему, каждый своими средствами разгадать тайну Настоящего Рыцаря, чело-века, который с посохом ли пилигрима, с мечом ли в руках шел к Гробу Господню, шел, понимая, что идет на верную гибель.
Каким он был, каким он должен быть — этот неистовый воин, упрямый путник? Кто-нибудь знает? Вряд ли. Познанное не может быть предметом искусства. Рыцарь — еще не познан. Его образ еще волнует души творцов и души тех, кто любит разгадывать тайны.
Через двадцать лет постоянной борьбы горстки рыцарей с полчищами сарацинов за Святое Место, за то, чтобы дать всем христианам Европы возможность посетить Иерусалим, поклониться Гробу Господню, помолиться, успокоить душу свою и отправиться домой, в Европу, без страха перед сарацинскими разбойниками и грабителями, всем крестоносцам стало окончательно ясно, что удержать завоеванное будет очень и очень сложно: на помощь из родных краев они надеяться не могли да и предыдущие события показали тщетность подобных попыток.
Что же оставалось делать крестоносцам, рыцарям, поставленным судьбой и Божьей волей защищать Гроб Господень, который в силу самых разных — указанных здесь и не указанных — причин, они защитить от полчищ сарацин не могли? Как могли поступить в данной ситуации сильные люди, честно выполнившие свой долг перед единоверцами, перед Господом Богом, перед самими собой? Люди, уже постаревшие в боях? Люди — рыцари?
Самые сильные люди в такой ситуации могли принять лишь два взаимоисключающих решения: