И все же удивление от того, что я увидел, было больше неожиданности всего представшего предо мною.
«Как так? ~ думал я. — Отчего еще вчера мы ничего не слыхали о турках, а под утро прямо перед нами выстроились лагерем их несметные полчища?»
И я, осмелившись, спросил об этом моего господина.
— Видать, недаром турецкого султана называют «Молниеносным». Вчера вечером наши гонцы донесли, что османы рядом. Но Зигмунд им не поверил — ведь еще совсем недавно Баязид стоял под Константинополем. Ему нужно было пройти через Шипку и Тырново, переправиться через реку Янтру и только тогда появиться здесь.
— И далеко это?
— Семьдесят немецких миль.
— Так быстро! — воскликнул я.
— Недаром его называют «Молниеносным», — вздохнув, проговорил фон Рихартингер. И вдруг мой господин резко изменил тон, возбужденно воскликнул: — Этот надутый индюк все-таки решил сделать по-своему. То-то обрадуются кузены короля Карла, для которых бургундские герцоги хуже всех неверных, собравшихся в этой долине.
И подтверждая его слова, в поле перед нашим лагерем появились ряды французских рыцарей, медленно трусивших навстречу туркам. И впереди всех ехал этаким разнаряженным петухом граф Жан. Бургундцы ехали неспешно, их длинные пики еще торчали остриями вверх, опираясь тупым концом древка на стремя, щиты еще висели за спинами и забрала на шлемах еще не были опущены. Мы молча наблюдали за тем, как все новые и новые сотни бургудцев выезжали в поле. И когда последняя сотня так же, как и первая, неспешно выехала из лагеря, рыцари головного отряда Жана Бесстрашного опустили забрала, бросили пики наперевес и перекинув щиты со спины на грудь, пустили коней в галоп.
И так вот сотня за сотней — на какой-то одним им известной черте, бургундцы, собравшись в комок, пригибались к гривам коней, давали им шпоры и бросались на турецкий лагерь. А османы, не выезжая из квадратов своих первых стоянок, осыпали бургундцев тысячами стрел, копий и дротиков, метали в них камни и, в конце концов, принимали удар на грудь.
— Боже милостивый! — снова возбужденно проговорил фон Рихартингер, — наш король не так глуп, как я думал. Он просил первыми начать битву венгров. Они — искусные конные лучники, и именно мадьяры смогли бы гораздо лучше других стравиться с турецкими стрелками из лука. А сейчас османы просто-напросто в упор расстреливают бургундцев.
Но все же, видать, не напрасно граф Неверский был сыном Филиппа Смелого и к тому же носил прозвище Жана Бесстрашного. Бургундцы, потеряв сотни рыцарей, разметали конных лучников и врубились во вторую линию турок. Тогда у неверных по всей линии фронта взметнулись бунчуки, загремели барабаны и жалобно загудели длинные боевые трубы.