Так что только этот солдат печатает шаг правильно, в соответствии со счетом командира — «Раз!.. Раз!.. Раз-два-три!», а вся рота тупо (или нагло) топает левыми сапогами на счет «Два!». В этом-то вся штука! Не в том дело, кого больше, а кто действует в строгом соответствии с приказом командира.
Это все хорошо и к правде близко, а может быть, и ново для меня и многих других штатских, но напрашивается неизбежный вопрос. И кто ж у вас Командир, товарищ генерал? Брежнев, что ли? Или покойный генералиссимус из адовых глубин подает вам команды? Или, может, Маркс-Энгельс-Ленин? Чего морщитесь?
В том-то и дело, в этом-то и вся безумная сложность нашей с вами жизни, что даже и безукоризненное выполнение своего долга не всегда спасает от ошибок и даже преступлений, и все зависит от того, чьим велениям внемлет бедная, зашуганная и запутавшаяся человечья душа, какому, в конце-то концов, Верховному главнокомандующему она служит.
Отчасти этому вопросу и была посвящена памятная дискуссия будущего генерала и его непослушной дочки на летних каникулах после Анечкиного первого курса.
Ранним субботним утром Василий Иванович обнаружил на кухонном столе, за которым дочка засиделась вчера чуть не до утра (потому что там можно было курить, не рискуя быть унюханной, — все списывалось на папкин «Беломор»), кроме раскрытого тома «Доктора Фаустуса» несколько ксерокопий с текстами псалмов на церковнославянском языке.
Бочажка охватил ужас.
Потрясая крамольными листочками (возможно, антисоветскими прокламациями), генерал вопил:
— Что это, Аня?! Что это?! Как это попало к тебе?!
Анечка спросонок долго не понимала, чего от нее хотят, а потом рассмеялась и объяснила, что это задание по старославянскому (так советские лингвисты на всякий случай перекрестили язык святых равноапостольных Кирилла и Мефодия).
— Я ж тебе рассказывала, у нас его такая стерва ведет, почти весь курс завалила, вот задание на лето дала.
— Фу ты! А я уж перепугался, думаю, дочка божественной стала, как бабка Маркелова!
— Да? А что ж в этом такого уж страшного? И почему сразу Маркелова? Почему не Достоевский, например? Или академик Павлов?
— Что — академик Павлов? — не понял Василий Иванович.
— Академик Павлов был глубоко верующим человеком!
— Академик Павлов?
— Да, представь себе.
— Это кто ж такую глупость тебе сказал?
— Ой, пап, это всем известно.
— Ну вот мне, например, неизвестно!
— Ну что я могу поделать. Печально.
— Ох ты — печально! Смотри-ка! Опечалилась она! — начинал сердиться Василий Иванович. — А по мне, так печально, что вы голову себе всякой дрянью забиваете!