— А кобыла без хвоста — твоя ро́дная сестра! Ох, Василий Иванович! Ну что вы умничаете? Вы ведь в этом ни уха ни рыла! Это ж специально.
— Ну, если хотите, да.
— Ну чтобы… Ой, Василий Иваныч, долго объяснять.
— Да я-то нет, а вот вам бы посоветовал поспешить и закругляться уже с этим обыском. Не ровен час, дочь вернется. Вот с ней о рифмах и поговорите.
— Чо это она вернется? До сеанса полтора часа почти.
Генерал поглядел на часы еще раз и решил все-таки поторопиться и не читать все подряд. Отлистнув страниц десять, он с сардонической усмешкой читал:
Рожденные в смирительной рубашке,
И бесноваты, и смиренны мы.
Как брошенные избы, полны тьмы,
Зияют наши души нараспашку.
И стойки мы, как куклы-неваляшки —
Основы тяжки, и пусты умы.
Наследье Колымы и Хохломы
Заметно в наших ухарских замашках…
Не дочитав, генерал перескочил еще несколько страниц.
Закрывай поддувало, рассказчик!
Нам никто и ничто не указчик —
Лишь висящий на вахте образчик
Заполненья пустого листа!
Пункт за пунктом диктуют уста,
Вправо-влево каретка шагает.
Это к сведенью жизнь принимают
И приветствуют звоном щита
И меча на петличках блестящих!
Долог век наш, но дольше наш ящик,
Исходящих, входящих, пропащих,
Завалящих, вопящих тщета!
Суть да дело по форме ведутся,
Канцелярские кнопки куются,
Восклицательный знак резолюций
Вырубает дремучий сыр-бор!
Вот он, оперативный простор
Для веденья отчетности полной!
Лишь рисунки и буквы в уборной
С циркуляром пускаются в спор!
Это Демон мятежный поллюций,
Это бес жизнестойкости куцей
В темноте подноготной пасутся,
На учет не встают до сих пор!
Это жизнь забивается в щели,
В швы рубах у служивых на теле,
Мандавошкой кусает в постели,
Невзирая на званье и чин!
Это дух от монгольских овчин,
От варяго-российских портянок,
От сивушных поминок-гулянок,
От храпящих в казарме мужчин!
Это прет самогонная смелость,
Аморалкою кровь закипела!
Заводи персональное дело!..
Но для этого нету причин.
Ведь при взгляде на бланк образцовый
Пропадает эрекция снова,
Ибо мягкая плоть не готова
Смерть попрать, а души не видать,
Ибо служба нам ро́дная мать
И казна нас одела-обула,
Разжимается грязная дуля,
Чтоб оратору рукоплескать!
Двуединая наша основа —
Жир бараний баскакского плова…
— Да что же это такое, в конце-то концов! Ну ни черта же непонятно? Ну не может же быть, что в самом деле псих?! А вдруг по наследству такое передается? Главное, все слова по отдельности вроде понятны, а вместе никакого смысла. Как будто по-югославски или по-болгарски!