— Я уверена, что ты сдала.
— Увидим. — Я попыталась улыбнуться.
В результатах уже ничего не изменишь, поэтому я не позволяла себе задумываться о последствиях провала. Я успею сделать это, если узнаю, что провалилась. Зачем преждевременно загонять себя в панику?
— Я тоже знаю все результаты, — сказал Коннор и сочувствующе улыбнулся мне. — Кроме психологии.
— С психологией тоже все получится, — заверил Аарон и положил свеженарезанные полоски паприки в одну из тарелок. — Ты много учился и понимаешь, о чем идет речь. Эриксен оценит это. Кого интересуют несколько пропущенных слов и описок?
Коннор с покрасневшими щеками уставился на узор своих носков, как будто собирался открыть секрет.
— Тебе легко говорить. Твое изложение не похоже на записки ученика начальной школы.
— Твое тоже не похоже, — сказал Аарон разочарованно, как будто досадовал, что снова ведет эту дискуссию. — Ты недооцениваешь себя. Если бы ты был таким неспособным, как внушаешь себе, ты никогда бы не сдал выпускные экзамены в школе.
Коннор фыркнул и поправил очки, которые грозили упасть.
— Ты не можешь сравнивать экзамены в школе с психологией у Эриксена.
— Могу и буду. — Аарон вызывающе поднял подбородок, однако, прежде чем Коннор смог ответить, в доме раздался пронзительный звонок.
— Я открою, — сказал Коннор, который явно хотел покинуть кухню, чтобы избегнуть трений с Аароном.
Мне были понятны его чувства. На его месте я бы тоже чувствовала себя плохо, публично говоря о своей легастении. Возможно, я ошибалась, но, похоже, речь шла о ней. Это могло бы также объяснить, почему Коннор после экзаменов выглядел таким нервным.
— Готово! — крикнула Апрель и разрядила неприятную тишину после поспешного ухода Коннора. Она снова накрыла блюдо крышкой и оперлась о кухонную стойку. Апрель требовательно протянула руку в направлении Аарона и издала плачущий звук.
Он закатил глаза и дал ей блюдо со свеженарезанной паприкой.
Она схватила две полоски.
— Спасибо!
— Ты испортишь аппетит.
— К суши? Никогда. — Она положила паприку в рот и блаженно улыбнулась.
Я тоже не смогла сдержать улыбку. Хорошее настроение Апрель было заразительным, и я радовалась, что она заставила меня пойти с ней.
Краем глаза я увидела, что Коннор вернулся на кухню.
Он был не один.
С ним был Лука.
Я оцепенела. Казалось, мир вокруг меня исчез, остался только он. Чувство тоски, которое не давало мне заснуть ночью, вернулось в сопровождении колющей боли в груди.
Я затаила дыхание. И, несмотря на острую боль, не смогла отвернуться. Он изменился — и все же остался самим собой. Только он больше не был Лукой, который перед Рождеством лежал со мной в постели. Он был Лукой, которого я встретила в женском общежитии, — дерзким и самодовольным. Заносчивая улыбка играла на его губах. Он не раскрывал своих карт и одновременно, казалось, знал карты других игроков, так что им оставалось лишь проиграть ему. Однако, когда он увидел меня, будничное выражение его лица поменялось, и холодность настигла меня, как удар в лицо.