— Можно немного тише? — вдруг спросил сонный голос за спиной. Даже сквозь завесу тошноты я сразу узнала его. Я медленно повернулась к Луке. Он прислонился к дверной раме и смотрел на меня из-под полуопущенных век. Его светлые волосы с одной стороны примялись. На нем были плотно облегающие трусы-боксеры. Рубашку он сменил на футболку с напечатанной математической формулой, вероятно, одолженную у Аарона.
— Извини, что мои страдания мешают тебе. — Слова звучали хрипло и обжигали раздраженное горло. — Я думала, что закрыла дверь.
— Ты могла бы не пить так много. — Лука говорил слишком громко, и его голос болезненно проникал через уши в голову.
— Я могу пить столько, сколько захочу, — упрямо возразила я.
— Закон смотрит на это иначе, — сказал Лука и оттолкнулся от двери. — Или за последнюю неделю ты создала машину времени и тебе сейчас двадцать один?
Я фыркнула и была наказана внезапным головокружением.
— Не изображай моралиста.
— Я никого не изображаю. — Лука равнодушно пожал плечами. — Говорю как есть.
Я хотела язвительно ответить, но вернувшаяся тошнота прервала меня. Я сжала губы, чтобы вытеснить ее. Это не помогло. Я склонилась над унитазом, всей душой надеясь, что Лука отвернется. Он не должен видеть меня такой. Уязвимой. Лежащей на полу.
После того как меня вырвало, я протянула руку к кнопке слива. Однако он включился до того, как я коснулась ее. Вместо кнопки мои пальцы нащупали влажное полотенце, которое протянул мне Лука. Я молча взяла его и вытерла рот.
— Никакой благодарности? — спросил он.
Не отвечая, я отклонилась назад и прислонилась спиной к краю ванны. Конечности болели, и мне было жарко, хотя я надела лишь топ и тонкие брюки. Я положила на лоб холодное полотенце и на мгновение закрыла глаза, отчетливо ощущая на себе взгляд Луки. Этот взгляд обжигал кожу, как алкоголь желудок.
— Исчезни, — выдавила я. — Я не хочу, чтобы ты здесь был.
Он издал отрывистый звук, что-то среднее между фырканьем и смехом.
— Привести к тебе Гэвина?
Я убрала с лица полотенце и посмотрела на него. Глаза, которые все еще болезненно реагировали на яркий свет лампы, сжались в узкие щели.
— При чем здесь он?
Лука поднял брови и настойчиво посмотрел на меня, как будто мог таким образом сообщить мне что-то. В трезвом состоянии разум, возможно, нашел бы ответ, но мое выпившее «я» не могло читать по его красивому лицу.
— Не изображай, будто не знаешь, о чем я говорю, — сказал Лука спустя несколько секунд, в течение которых я так ничего и не сказала. — Ты пьяная, но не глупая.
— Представим ненадолго, что я глупая. Какое отношение ко мне имеет Гэвин?