И я не стала его отвлекать, — автомобили по трассе ехали как попало, словно правил не существовало, а он гнал, увозя меня подальше от опасности. Я приклеилась взглядом к рассечённой губе, осознав, что у меня с собой ни то что салфетки, даже сумочки нет. Только артефакты и врученная Ромкой бутылочка с водой. Как я умудрилась её не выронить?
Мне было больно за Лембита, а он даже не кривился, просто гнал и гнал вперёд, выжимая максимум из подержанного арендованного авто.
Большой город остался позади, промелькнули пригороды; хилая деревушка в два огонька. Я смотрела на фары встречных машин, на тевтонский профиль Лембита, и в голове роились мысли: о том, что он меня спас; что я его совсем не знаю, но доверяю почему-то. Больше некому? Нет, тут что-то другое.
Я разглядывала Лембита, и его руки, крепкая фигура, уверенность танка и прилично измятая в драке порядочность заякорили меня, вернули из мистерий, лжи и боли обратно в себя. О спокойствии было говорить рано, но колотить меня перестало. Негодование на Финна застыло, словно обколотая новокаином рана. Временно? Нет! Я даже вспоминать о нём не хочу! Осталась лишь растерянность и ощущение, будто меня измарали грязью. А Лембит её не видит…
Часа не прошло, как мы въехали в очередной городишко со сверкающей вывеской арабской аптеки, подсвеченной огнями мечетью и парой магазинов. За ними Лембит посмотрел в навигатор на телефоне, свернул в тёмный проулок и остановил машину. Фары высветили щербатые кирпичные заборы узкой улочки, ветви раскидистой сикоморы прямо перед лобовым стеклом; под навесом деревенский колодец, обложенный камнем. Чуть поодаль светила окнами трёхэтажная постройка под стать нашим хрущевкам. Лембит громко выдохнул и заглушил двигатель.
Я вновь коснулась взглядом его запекшейся губы.
— Вам больно?
— Нет.
Роберт достал бумажный платок из кармана брюк и попытался стереть засохшие струйки крови с подбородка. Задел губу. Втянув сквозь зубы воздух, зажмурился и тут же вновь стал каменным, словно великим инквизиторам не положено чувствовать боль.
Я коснулась его руки, поддавшись инстинкту.
— Дай мне платок.
Он с удивлением разжал пальцы. Я забрала салфетку, плеснула аккуратно на неё воды и вытерла с упрямого подбородка засохшую кровь, придерживая другой рукой его горячую, гладко выбритую щеку. Наши лица оказались слишком близко. От него пахло апельсином и кедром. Лембит вопросительно глянул мне в глаза, скользнул взглядом по шее, пластинчатому ожерелью и открывающему всё до неприличия декольте, перехваченному лишь пояском. Я отвела глаза, внезапно смутившись. Тёплая оторопь прокатилась волной по плечам.