Теперь уже посыпались жалобы на него: он мог спровоцировать ребят на шалость и «умыть руки» (ведь после ругали-то не его, а непосредственных исполнителей), мог кого-нибудь потихонечку раздразнить так, что ему самому попадало, но он сначала терпел, а вскоре на его крики сбегались родители, и от них доставалось, конечно же, драчуну. Мой «ангелок», всхлипывая, только размазывал «невинные» слезки по грязным щечкам. Более того, он мог подкараулить обидчика, с которым находился в «разных весовых категориях», и чем-нибудь ударить из-за угла. Короче говоря, налицо тот случай, когда «дурное общество развращает добрые нравы». Мальчик рос добрым и не сталкивался с ситуацией, в которой ему причиняли боль, как физическую, так и душевную. Реакция ребенка, казалось, была вполне естественной. Конечно же: тебя бьют — и ты ударь, тебя обидели — и ты обидь, тебе сделали больно — отомсти, «око за око, зуб за зуб». К сожалению, это стойкий синдром так называемой детской жестокости, от которой, кстати говоря, и до взрослой жестокости всего полшага.
Я почувствовала, что этак недалеко до того дня, когда я с ужасом могу констатировать: а мальчишка-то мой —подлец. Кроме того, я почти физически ощущала, как сына внутри буквально разрывает на части от внутренних противоречий. Он понимал (из моих бесед), что поступает нехорошо, кроме того, он же христианин, он огорчает Бога неблаговидными своими поступками. Он дорожил нашими с ним отношениями и видел, что я недовольна и сержусь. С другой же стороны, он не справлялся с собою, желание отомстить обидчикам порою становилось главенствующей идеей на долгое время. Слава Богу, Илья всегда воспринимал меня как единомышленника и прибегал ко мне с очередным «коварным планом мести» прежде его осуществления. Если мне и не удавалось отговорить его не мстить и не уподобляться обидчикам, то удавалось хотя бы ненадолго сбить агрессию по отношению к ним и разрядить обстановку. Конечно же, до конца это преодолеть не удается и до сих пор: всегда находится тот, на чьи слова или поступки сын реагирует с откровенной неприязнью и начинает вынашивать планы мести.
Но сейчас с ним намного проще, он уже почти взрослый, разума побольше. В ту же пору мне зачастую приходилось прибегать к угрозам: если, не дай Бог, я узнаю, что он обошелся с кем-то согласно выработанному им плану, то я его попросту накажу. Да, я понимала, что к обиде добавляла обиду. Но тем не менее такой угрозой я выигрывала время, ярость его утихала, а о сохранности наших теплых и доверительных отношений с сыном я могла не беспокоиться, поскольку всегда находила, как сгладить его растерянность от того, что мама не помогает ему наказать обидчика и даже как бы заступается за неприятеля. Приучала его терпеть: он христианин, перед ним живой пример долготерпения Христа, пример терпения мучеников за Христову веру (я много рассказывала ему о них, а он с удовольствием слушал), он всегда должен подражать этому и не искать другого. В конце концов, все то, что он намеревался предпринять, начиная от помыслов, грех. Главное — суметь простить. А уж Господь Сам разберется, кто прав, а кто не прав. И Сам воздаст каждому по его заслугам. Не всегда, но часто такие беседы имели действие.