Я всегда запрещала сыну драться. Убеждала его в том, что дерутся только глупцы, умные же люди всегда найдут способ договориться. Не получается договориться — уйди от драки. Пока он был маленьким, то до драк дело не доходило, может быть, он просто трусил, ведь росточка-то невеликого, да и худенький. Но он стал подрастать, и собственная весовая категория его уже перестала смущать. Обычная мальчишеская драчливость стала неукротимо рваться наружу.
Стал проситься (будучи еще в светской школе), чтобы я записала его в секцию единоборств. Аргумент один: если кто «полезет», то дать «сдачи». Не записала. Объяснила, что оружие, находящееся в руках, непременно когда-либо да выстрелит Так же и здесь: искусство борьбы однажды должно быть востребовано.
И если сейчас ты спокойно минуешь драки, то, владея борьбой, ни за что их не избежишь. Бес смутит тебя, ты не сможешь удержаться и начнешь демонстрировать свое умение, и обязательно найдется тот, кто окажется ловчее и сильнее тебя. И тогда — прощай буйна головушка. А кроме того, восточные единоборства — это не только боевые искусства, это, прежде всего, религия, зачастую атеистическая, нехристианская, богоборческая. Нужно будет поклоняться идолам, произносить определенные заклинания, якобы помогающие в наборе силы и приобретении ловкости. Так что, сам понимаешь...
Правда, проснувшаяся драчливость проявлялась своеобразно: для того, чтобы окончательно спровоцировать Илью на драку, нужно было затратить неимоверные усилия, он свирепел не вдруг и не сразу. А когда и раздражался, то Только обещал обидчику наподдать, но рук не распускал. Прибегал домой, и на меня (на мой слух) обрушивался целый каскад приемов, которыми сын собирался напотчевать неприятеля. Он упрямо снаряжался на предстоящую битву: выбирал палки потолще (а я их отбирала), заряжал пластмассовыми пульками пистолеты (а я разряжала); приготовления и оснастка происходили довольно долго, с неугасающим пылом под мои ворчание и негодующие высказывания.
В конце концов, мне как-то удавалось усмирить сына. Но все дело в том, что поводов для возникновения «военного противостояния» находилось все больше и больше. Когда сын приходил пышущий гневом и начинались обычные приготовления, я спрашивала его, почему он приходит сердить меня своими сборами, а не дерется сразу, если уж так зол? Однажды сын мне признался (после предварительного «холодного душа»), что ему жалко ударить обидчика, просто даже рука на человека не поднимается. Но распалять себя все же продолжал.
И я вновь прибегла к помощи взрослого мужчины, чье мнение было для сына авторитетным. По моей просьбе друг нашей семьи поговорил с Ильей и объяснил, что правомочной драка может быть лишь в трех случаях: когда затронута твоя честь, честь семьи или честь той девушки, с которой он в будущем будет встречаться (впоследствии — жены). Во всех остальных случаях, как то: обзывания, дразнилки, вызывающее поведение, провокация на драку не повод, чтобы наносить друг другу побои. Да и в обговоренных трех случаях всегда можно найти, способ мирного решения конфликта. Допустим, принудить противника принести извинения. Сын прислушался. И как-то утих.