Бродячая музыка (Рубинская) - страница 11
веки в ласковый прячешь прибой.
Это я, это я на песках золотых
так прекрасно и долго живу.
Разбросав по воде невесомый летых,
лето клонит себя ко жнивью.
Стретта
Я разучаюсь говорить,
я становлюсь почти растеньем,
чтоб можно пчёлам с звонким пеньем
тайны судеб во мне творить.
Превозношу лишь умолчанье,
я в красном панцыре жучок,
мой век до утра дотечёт,
а там растаю в океане
меж вод и воздухов. Я — слёт
пыльцы сквозь пальцы конопляньи,
и вздроги росок на поляне,
и свет, что к ним звезда зашлёт.
Пленэры
Конец сентября
1
Я от вас ухожу, золотая вода,
хотя так и не знаю, где кончается небо,
и где вы разбросали свои невода,
уловители зорь, чей покой столь целебен?
Широченные реки у земель дорогих —
травяных, ивяных, тополиных, пихтовых
и рябиновых — о, как горчает мой стих!
Как растёт тишина рядом с ритмом подковок,
извлекающих цокот из воздушных пустот
(так — художник из тюбика киноварь и белила),
и как нынешний день из прошедших растёт —
этот рай воспою, чтоб в грядущем любила.
2
Лето наскоро переходит в зиму,
августейший сентябрь с виноградами трав.
Птицы снова хлопочут, забыв, что казнимы
тем, кто в ранге природы не бывает не прав.
Ельник, шубы узорчатой не снимая,
колыбелит младенцев своих под трезвон
колокольцев последних, мотыльковых приманок;
солнце в Нязе полощет осенний сезон.
Лето катит с холмов дозревающий полдень —
волн рябящих дотронувшись, прянет, замрёт...
Это Южный Урал. Он захочет запомнить:
вон, художник стоит над игралищем вод.
3
Ты скажешь: Сыростан, но я иное чудо
познала днесь, зовут Нязепетровск.
В пихтовниках густых душой теперь пребуду,
где — вдаль гляди — стогов покатый лоск
облитость солнцем празднует, просясь в наброски,
творимые усердной детворой.
Кругом снуют стрекозы, пляшут оски:
сентябрь разбросил жар свой даровой.
В репетитории
Мальчик: алая рубашка,
прутик шеи, свитерок,
носик, усики, замашки,
танцевальный вечерок...
Но как держит он валторну
в пальцах, слабеньких пока!
Как она ему покорна,
как, тяжёлая, легка.
Он в её витые недра
сквозь серебряный мундштук
долгим, вольным гулом ветра
льёт и цедит влажный звук.
Выдох эха трудный, горный,
горна лагерного зов,
засурдиненный, покорный,
скорбный голос у низов...
— Что ты сделал с нами, властный
глупый мальчик молодой?
— Я надраил медный раструб
у валторны золотой.
Мои ноябри
1
От звука устала,
от слова устала.
Душа на музыку
ответ перестала
давать. Это сумерки
летнего тела.
Любовь ко вселенной
во мне охладела.
2
Есть летний свет, а вот уж свет осенний.
Без модуляций страшен переход!
Вчера цвели цикорий и репейник,