Если вспыхнула вражда,—
То услуга за услугу.
И носы они друг другу
Рассадили без труда.
Мигом дворник наш, однако,
Тут их за уши схватил:
— Это что еще за драка! —
И мальчишек помирил.
Даль затянута туманом,
И луна глядит в окно,
И, хоть мне запрещено,
Я сижу перед экраном,
Про войну смотрю кино.
Вся дрожу я от испуга:
Люди, взрослые вполне,
Не дерутся,
а друг друга
Убивают на войне.
Пригляделись к обстановке
И палят без остановки.
Вот бы за уши их взять,
Отобрать у них винтовки,
Пушки тоже отобрать.
Я хочу, чтобы детей
Были взрослые достойны.
Став дружнее, став умней,
Не вели друг с другом войны.
Я хочу, чтоб люди слыли
Добротой во все года,
Чтобы добрым людям
злые
Не мешали никогда.
Слышат реки, слышат горы —
Над землей гудят моторы.
То летит не кто-нибудь —
Это на переговоры
Дипломаты держат путь.
Я хочу, чтоб вместе с ними
Куклы речь держать могли,
Чьих хозяек в Освенциме
В печках нелюди сожгли.
Я хочу, чтобы над ними
Затрубили журавли
И напомнить им могли
О погибших в Хиросиме.
И о страшной туче белой,
Грибовидной, кочевой,
Что болезни лучевой
Мечет гибельные стрелы.
И о девочке умершей,
Не хотевшей умирать
И журавликов умевшей
Из бумаги вырезать.
А журавликов-то малость
Сделать девочке осталось...
Для больной нелегок труд,
Все ей, бедненькой, казалось —
Журавли ее спасут.
Журавли спасти не могут —
Это ясно даже мне.
Людям люди пусть помогут,
Преградив пути войне.
Если горцы в старину
Сталь из ножен вырывали
И кровавую войну
Меж собою затевали,
Между горцами тогда
Мать с ребенком появлялась.
И оружье опускалось,
Гасла пылкая вражда.
Каждый день тревожны вести,
Снова мир вооружен.
Может,
встать мне с мамой вместе
Меж враждующих сторон?
Вижу я: плывет луна
Над горами дыней зрелой.
Кто я?
Девочка одна,
А зовут меня Заремой.
Папа сел поближе к свету,
Папа стал читать газету.
Весь в раздумья погружен,
Словно целую планету
Пред собою видит он.
В мире страны разные,
Есть и буржуазные.
Папа брови сдвинул строже,
И окинул папин взор
Ту страну долин и гор,
Где людей по цвету кожи
Различают до сих пор.
Я мала, но знаю все же,
Что людей и в наши дни
Различать по цвету кожи
Могут нелюди одни.
Я хочу, чтобы в газете
Написали для таких,
Что людей всех делят дети
На хороших и плохих.
Нет различия иного.
И еще хочу сказать:
Сердце доброе от злого
Мы привыкли отличать.
Славься, добрая привычка!
Нет различия для нас,
Кто татарка, кто кумычка,
Кто еврей, а кто абхаз.
Будь японка или полька,
Будь индеец или швед,
Я — лишь девочка, и только,
Для меня различья нет.
От того, кто полон злобы,
Черной лжи ползут микробы,