Уэс прикасается губами к моей шее, чуть ниже уха, и шепчет:
— Что еще мы будем делать?
Он целует меня, затем опускается ниже и еще ниже. Мягкость его губ в сочетании с колючей щетиной заставляет пальцы моих ног зарываться в плед.
— Эмм, — мне сложно мыслить, когда его язык скользит вдоль моей ключицы. — Мы найдем кабриолет… расчистим шоссе… и будем ехать на нем так быстро, как только сможем.
Уэс целует мое плечо, стягивая вниз тонкую лямку сарафана, преграждающую путь его поцелуям.
— А что еще? — бормочет он, прикасаясь своими губами к моей разгоряченной коже.
Он слегка касается меня кончиками пальцев, когда подхватывает вторую лямку и тянет ее вниз. Тонкая желтая ткань моего сарафана сползает с груди, и Уэс следует за ней дорожкой поцелуев.
— Я… — даже не помню, о чем хотела сказать. Мысли путаются, и все внимание сосредоточено на ощущениях от прикосновений этого прекрасного мужчины. Я протягиваю руку, чтобы провести по его мягким волосам и говорю первое, что приходит на ум:
— Я хочу, чтобы ты научился управлять самолетом, — отвечаю я, задыхаясь, когда его любопытный язык начинает кружить вокруг моего обнаженного соска, — и отвез меня туда, где я никогда не была.
— Например, куда? — спрашивает он, продолжая спускаться вниз, забирая с собой мое платье и все запреты, когда его губы начинают ласкать мой живот.
— Куда-нибудь, где есть… ветряные мельницы… сады… и… и маленькие домики с соломенными крышами. — Я непроизвольно выгибаю спину, чувствуя, как Уэс проводит пальцем вдоль моей щелочки поверх кружевных трусиков.
Ощущая на своей коже солнечное тепло и нежное прикосновение Уэса до самой глубины души, я думаю, что попала в рай. Это единственное объяснение. Я умерла, и это моя награда за то, что я все эти годы позволяла маме таскать меня в церковь.
— А чем бы ты хотел заняться, когда останемся только мы вдвоем? — спрашиваю я, опуская взгляд вниз по своему телу.
Уэс поднимает на меня свои прикрытые дерзкими темными бровями зеленые глаза, в которых мелькает игривость.
— Вот этим, — говорит он, прежде чем исчезнуть у меня под юбкой.
— Рэйнбоу! — где-то неподалеку слышится голос, столь же знакомый, как и имя, которое он произносит.
Мама?
Я сажусь и всматриваюсь вдаль поверх высокой травы. Через дорогу, на крыльце нашего дома, стоит мама, сложив ладони рупором у рта.
— Рэйнбооуу! Пора домооой!
— Мама! — Изо всех сил стараюсь натянуть на себя сарафан, сгорая от желания быстрее оказаться рядом с ней. Я так по ней соскучилась.
Но когда поднимаюсь, земля под ногами начинает дрожать. Я хватаюсь за Уэса, пытаясь удержать равновесие, как вдруг трава вокруг нас, которая была до колен, в считанные секунды становится размером с Уэса и загоняет нас в клетку. Звук рвущейся ткани привлекает мое внимание к пледу, который разрывается посередине, когда из земли вырывается еще больше травинок, разделяя нас, как прутья тюремной камеры.