Я пытаюсь улыбнуться, но Уэс не отвечает мне тем же. Его напряженные, налитые кровью глаза мечутся между моими, пока он обдумывает мой ответ. Затем он кивает.
— Что? — Мои щеки внезапно начинают гореть, как будто это у меня жар.
— Ничего. Пойдем, пока вода горячая.
Я моргаю, Уэс открывает дверцу душа и исчезает, оставляя после себя облако пара. Следую за ним и замираю при виде того, как он стоит под струями воды, запрокинув голову назад. Ручейки переплетаются на его груди, стекая в ложбинки между прессом. Он стоит не более чем в футе от меня, но я чувствую, что сейчас мне не стоит к нему прикасаться, даже если мне этого сильно хочется. Он закрылся от меня, и я даже не понимаю почему.
Уверена, если бы сейчас не было никакого апокалипсиса, то именно в этот момент он бы пообещал мне позвонить, но когда бы вышел за дверь, то я больше бы никогда от него ничего не услышала.
Не знаю, что я сделала не так, но абсолютно точно я все испортила, дав неправильный ответ, и теперь он меня игнорирует.
— Уэс. — Мой дрожащий, тихий голос почти полностью заглушается шумом воды. Я прочищаю горло и пробую чуть громче, — Уэс.
Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, но вздрагивает, ругаясь, когда сильный поток воды попадает прямо на открытую рану.
Не раздумывая, я протягиваю руку и прикрываю рану своей ладонью.
— Просто постой так минутку, — говорю я, разворачивая Уэса так, чтобы вода попадала на спину и стекала вниз по руке, промывая рану без сильных повреждений.
Он дергает плечом, убирая свою руку от моей ладони.
— Я сам справлюсь! Сегодня у вас выходной, сестра Уильямс, — говорит он язвительным тоном. Его слова бьют меня прямо в живот.
— Ты что злишься на меня?
— Не-а.
Я поднимаю взгляд и замечаю, что надежда, которую я видела всего несколько минут назад, сменилась цементной стеной, выкрашенной в зеленый цвет и обрамленной острыми черными ресницами, похожими на колючую проволоку.
— Просто не хочу быть твоим маленьким пациентом, ясно? Я сам могу о себе позаботиться. Я занимаюсь этим всю свою жизнь.
И снова эти слова.
Я занимаюсь этим всю свою жизнь.
Никто и никогда не заботился о нем. А если кто-то и проявлял заботу, то точно не потому, что искренне этого хотел.
— Но мне ведь не все равно. — Мои глаза округляются, когда я понимаю смысл сказанных мною слов. Я в панике наблюдаю за ним, гадая, расслышал он меня или нет. Господи, пожалуйста, хоть бы нет.
Уэс застывает, слегка прикусив нижнюю губу, как будто вот-вот начнет ее жевать. Кровь стучит в моих ушах громче, чем вода барабанит по коже, пока я жду его реакции, но он даже не моргает.