Но главное – Эрик тоже это понимает. Чувствует, не может не чувствовать. И это ужасно!
Он сжимает сосок между двумя пальцами и чуть оттягивает. От удивления и осколка удовольствия, которое меня ударят, я подаюсь чуть назад. И меня с готовностью там встречают.
Я чувствую, как он возбужден.
Но чтобы у меня не осталось сомнений, он потирается о меня. А ткань моей юбки слишком легкая, чтобы у меня был шанс на самообман. Его член практически вжимается в меня, кажется, даже задевает мои трусики, будто пытаясь их отодвинуть.
– Вечер становится интересней, – снова доносится шепот.
Я понимаю, что должна что-то сделать. Но застываю, парализованная страхом.
Потому что не знаю, что какое из двух зол лучше: пропасть, которая гудит огнями и машинами передо мной, или пропасть, которая затаилась у меня за спиной, и чьи жадные «лапы» ползут по моему телу. Изучая его, оставляя на нем свои отпечатки, заражая его странным, непривычным желанием.
Секунда, и вот уже другая ладонь Эрика накрывает мою вторую грудь. Прикусываю губу, понимая, что у меня была возможность вырваться, но я ее упустила, и теперь…
– Так гораздо приятней, – снова констатирует он.
И уже оба моих соска в плену его пальцев. А он играет со мной, то оттягивая соски, то поглаживая. То взвешивая в ладонях мою грудь, то сжимая, как желанную добычу, которую больше не собирается упустить.
Его член продолжает тереться об меня, ощутимо, бесстыдно. Как будто мой мучитель ожидает, что я откликнусь, прогнусь в спине и начну на него насаживаться.
Жарко, душно, и я не знаю, причиной ли тому только лето. Чувствую, как дрожу от этих прикосновений. И от шепота, который задевает мою кожу, прохаживаясь по ней мягким бархатом.
Очередная попытка вырваться с треском проваливается.
Он просто прижимается сильнее, держит крепче.
– О, да ты торопишься? Что ж, можем ускориться…
Его рука, словно в наказание, соскальзывает вниз и замирает у меня между ног.
– Нет! – вскрикиваю я.
Теперь становится действительно страшно.
– Но если ты будешь послушной, я могу не спешить…
Он ничего не делает этой ладонью – не поднимает платье, не пытается залезть в мои трусики, не надавливает, чтобы погладить меня через ткань. Делает вид, что у меня действительно есть выбор, и что если я кивну и оставлю попытки сбежать, он ограничится лаской груди, а дальше не тронет.
Теперь мне становится жутко.
Потому что если он все-таки сделает это… если прикоснется и там… и если потом…
– Не надо… – шепчу едва слышно и киваю, указывая прямо перед собой, на огни, которые начали размываться от слез. – Лучше просто сбрось меня вниз и покончим с этим…