- Я ведь был одержим им, - Смолян словно бы уже не видел Лавра, продолжая бормотать себе под нос, - пацан двадцати девяти лет с кровавым сумбуром в голове, которого добрые склавийцы забрали с собой после провалившегося восстания. Я хотел тогда лишь учиться. Словно мне надо было вернуть мою потерянную учёбу в университете. Моё детство. Мою… невинность. И я стал учиться в Георгиопольском университете, сперва медицине, а потом мне на глаза попались книги допотопной истории, и я влюбился в них, как раненный солдат влюбляется в ухаживающую за ним медсестру. Древние боги, кровавые ритуалы… Тогда ведь не было Гениев, но кто-то всё равно творил чудеса, это явно проступало в каждой из прочитанных мной хроник… Кто-то творил чудеса! Кто? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Не гипотезы, не теории, в моей голове чистое знание, проверенное практикой! Но счастлив ли я? Счастлив ли? Счастлив?
Смолян повернулся спиной к Лавру, неверными шагами бредя в темноту. На встречу ему плыли трупы. Трупы и кровь. Сначала тонкая как нить, струйка крови медленно проплывала мимо Лавра, становясь всё толще. А трупы все плыли мимо, один за другим. Как парализованный, Лавр не мог отвести взгляда от трпа женщины в тропическом комбинезоне. Её темно русые волосы развивались короной вокруг её головы. Её лицо походило на погребальную маску. Её глаза были закрыты, но Лавр знал, что это ненадолго.
Труп Карлы Нери медленно приближался. Лавр, не в силах отвести глаза, смотрел на её спокойное лицо. Карла подплыла почти вплотную к ногам застывшего Лавра. её глаза открылись. На лице появилась плотоядная улыбка. Лавр застыл, не в силах даже кричать.
Он не заметил, как снова потерял сознание, но очнулся от бьющего в глаза яркого света. Солнце. В глаза бьёт солнце. Значит, они всё-таки выбрались.
Они действительно выбрались, но, когда Лавр открыл глаза, вместо солнца над ним сверкали серебром звезды ночного неба. А свет, бивший в глаза, исходил из мощных фонарей солдат в тропическом камуфляже. Над головой кто-то властно орал на прамском, а на этого, властного, в ответ кричал кто-то ещё. Лавр вдруг с удивлением понял, что это Кост. Ну да, князь просто обязан был знать прамский. По долгу, так сказать, службы. Лавр вдруг понял, что он счастлив. Счастлив слышать над головой угрожающий рык и лязганье прамских автоматов. Счастлив вдыхать такой свежий после духоты туннеля воздух ночных джунглей. Счастлив сдаться прамцам и вновь оказаться в душном подвале. Только бы подальше от жуткой бурой массы, едва не погребшей их под собой в этих проклятых туннелях. Счастлив. Боже милостивый, великое в своём совершенстве Верховное Существо, как же он счастлив. Лавр ощутил, как по его щекам катятся слёзы и судорожно сглотнул появившийся в горле комок. Он, матрос склавийского военного флота, рыдал от счастья, слыша голоса прамских солдат! Какой позор! Плевать! Он счастлив, что его лицо не застыло под слоем омерзительной бурой грязи, и он не будет этого стыдиться.