– Вот, поэтому я с ней и развелся. Зачем мне такая глупая жена?
Я еще немного повозила ложкой в бульоне и отодвинула тарелку. Лукаш свою порцию как раз прикончил, сыто икнул. Пожевал губами и спросил серьезным тоном, которого я от него не слышала никогда:
– Ты о Кеннете поговорить пришла?
– Да… – не было смысла отрицать.
Он забрал тарелки и зашаркал к раковине. Сгрузил их туда, вытер руки о полы халата. На кухне стало тихо и неуютно, словно мое признание разрушило атмосферу теплого гостеприимства. Я смущенно разглядывала полосатую скатерть, Лукаш молчал. Хотя было понятно: ему есть что рассказать. Сомневается, стоит ли меня посвящать в то, во что Кеннет, очевидно, отказался? Черт! Вдруг сейчас выпроводит… О таком исходе я не подумала.
– Вы же заметили, – отбросила я робость, пока он еще не принял окончательного решения, – в нем… перемены?
– А то, – буркнул Лукаш.
– Кеннет объяснил мне про разрушенную петлю потустороннего потока, которая не восстанавливается. – Было важно дать понять, что я не совсем несведуща и явилась не разбираться в происходящем, а всего лишь за пояснениями. – Влияние демона усилилось, а все потому, что…
– Отец его постарался.
Лукаш повернулся ко мне, что обнадеживало.
– Я поняла суть, но не знаю подробностей. Что конкретно происходит, каким образом демон на него воздействует? Спрашивать Кеннета лишний раз чревато… Как по минному полю хожу, он постоянно на взводе и злится.
– Хорошо.
Намекает, что расскажет?..
– Хорошо, что злится, – уточнил Лукаш. – Значит, сопротивляется. Первая фаза. Вторая – никакой злости, убийственно безэмоциональное спокойствие и сплошной трезвый расчет.
Как у Касиуса…
– А третья фаза – сделка? – спросила я, обняв себя за плечи.
– Верно, и вторая сама перетечет в третью.
Стало еще холоднее, сквозняк из форточки пробрал до костей. До этого я и не чувствовала, что она приоткрыта.
– Когда он пришел ко мне впервые, – Лукаш спрятал морщинистые ладони в оттянутые карманы халата, – пять лет назад, со всем… этим, я не смог ему сказать, что тут ничем не помочь и от связи с бездной не избавиться. В нем столько упорства и воли было, что у меня язык не повернулся. К тому же был другой выход – научиться с демоном жить, уменьшая его давление до относительно безопасного. Максимально оттянуть неизбежное. Почему нет? Отвоеванное время и есть жизнь.
– У него получалось, отчасти благодаря вам. Нормально себя вел. Демона будто и не было.
– Ошибаешься. – Его губы криво изогнулись. – Вы никогда не оставались наедине. Вас всегда было трое: ты, он и демон. Как бы Кеннет его ни сдерживал, как бы ни контролировал, привязанная сущность неизменно тянется к нему – оттуда, где нет места чувствам, а уж любви тем более. Это оказывало влияние, и исключительно пагубное. Как болезнь, ежесекундно отравляющая.